Недавний теплый прием копипастинга "Приключения Кэтрин в Стране чудес" навел меня на воспоминания, как я впервые – еще во времена пишущих машинок - заинтересовалась этим видом литературной игры, работая с "Королевскими делами" Джоанны Клейдон. Хотя книга на самом деле - сложная смесь так называемых "несерьезных" жанров, но и аллюзии с цитированием играют там заметную роль. Впрочем, читателям нужны не объяснения, а текст, дальше они уж сами...
Joanna Claydon. THIS KING BUSINESS (The Great Detective Tim Coleman series)
Как сказал классик: "Однако человек, как он, Изящный, холостой, любезный - Не может не таить в душе Какого-нибудь увлеченья". (Лопе де Вега. Собака на сене. Пер. М.Лозинского)
И кто мы такие, чтобы с классиком спорить?
deicu
начетчик и цитатчик (c)
Сообщение: 32
Отправлено: 02.09.08 08:49. Заголовок: ГЛАВА ШЕСТАЯ (Читате..
ГЛАВА ШЕСТАЯ (Читатель приглашается в оперу)
Интерьер театра не выделялся ничем особенным: мрамор, паркет, ковровые дорожки. Сцена была закрыта занавесом малинового бархата, тот же бархат охватывал два яруса лож, дополнительно обрамляя красивыми складками центральную, королевскую. Партер блистал мундирами, дамы в бельэтаже кутались в меха и наводили лорнеты на знакомых. Фон Баркштейн прошёл к своему бенуару стремительно, едва успевая раскланиваться со встречными, никому не представляя Тима, и как только усадил его, приник к биноклю.
В зале усилился шум, зрители начали вставать с кресел, поворачиваясь к королевской ложе, а малиновые складки ужались, открывая взору монарха с домочадцами. Секретарь церемониймейстера с достоинством выпрямился, англичанин поднялся со всеми.
Хотя места было достаточно, чтобы группа могла вытянуться вдоль бархатного барьера, королевское семейство расположилось вглубь. Садились строго по очереди: первым делом супружеская чета, за ними высохшая старушка и несколько дам элегантного возраста, после всех знакомая Тиму княжна с неотлучной баронессой и бесцветный молодой человек. Только затем опустились в кресла прочие зрители.
Фон Баркштейн с видом натуралиста, систематизирующего коллекцию редких бабочек, перечислил для сыщика:
- Его величество, её величество королева Амалия. Вдовствующая королева-мать. Сёстры его величества, великие княжны. Княжна Морислава и князь Викторий-Аврелиус.
Детектив пристально рассмотрел царствующий дом, насколько позволяли приличия.
Монарх коротко хлопнул, затем раздалось ещё несколько одиночных хлопков по иерархии, а там уже зааплодировал зрительный зал. Дирижёр взмахнул палочкой, под звуки увертюры суматоха постепенно улеглась, все устроились поудобнее и приготовились внимать волшебным звукам музыки.
Занавес открылся. На сцене с помощью искусно расположенных раздвижных кулис и задников была воздвигнута сельская околица. Трое поселян - два пастуха и пастушка - немедленно начали речитатив. Скорее по интонации и ритму фраз, чем по словам, Тим определил, что пели по-славонски. Он обернулся к соседу, всё ещё обозревавшему ложи в бинокль, и негромко спросил:
- Это ваша национальная опера?
Фон Баркштейн отнял бинокль от глаз, слегка подался к Тиму и, как всегда, спокойно и исчерпывающе пояснил:
- Переложение венской оперы на наши нравы. Потом будет сцена во дворце, там станут петь по-немецки.
Кого вы ищете? - в упор задал вопрос великий сыщик.
- Руританского посла.
Трио вскоре получило подкрепление: отовсюду посыпался народ, и с подмостков мощно и слаженно грянул хор поселян.
- О чём они? - поинтересовался англичанин.
- "Как прекрасна жизнь в цветущем крае под отеческим управлением заботливого правительства", - переложил его собеседник слова незнакомого языка в британскую канцелярскую скороговорку.
Окончив, хористы расступились, образовав живописные шпалеры, и обратили лица к декорации задника. Зрители не то чтобы оживились, но расправились, готовясь к приятной неожиданности. Всякий оперный завсегдатай с закрытыми глазами предсказал бы, что сейчас взойдёт на сцену примадонна.
Фон Баркштейн вздрогнул.
- А, вот он! - выдохнул он напряжённым шёпотом.
В зале волной поднялись аплодисменты, и Тим, любуясь на молодую даму в богато вышитом костюме поселянки, не сразу сообразил, что его сосед говорит в другом роде. Тем не менее великий сыщик молниеносно сделал логическое умозаключение: речь идёт о руританском после, камне преткновения славонской дипломатии.
Он занимал ложу наискосок: не очень удобная позиция для наблюдения. Но импозантная, хоть и грузнеющая, фигура старого светского льва сразу обращала на себя внимание. Значительное лицо с высоким лбом оживляла привлекательная улыбка, лукавые морщинки склонялись от приветливо сощуренных глаз; взгляд был цепкий и пронизывающий. "Запоминающаяся внешность", - пробормотал про себя детектив, склонный ценить печать оригинальности.
- Ну что ж, если он появился в театре, - с мрачной решимостью отчеканил секретарь премьер-министра, - значит, по крайней мере в данный момент он не устраивает заговора, и мы можем спокойно наслаждаться искусством.
И - в первый раз с самого появления - фон Баркштейн навёл бинокль на сцену. Лоб его разгладился, на губах заиграла беззаботная улыбка, поза стала заученно-элегантной - словом, рядом с заезжим лондонцем сидел его изысканный гид, типичный представитель золотой молодёжи.
Бархатное меццо-сопрано взяло первую ноту, и Тим оторвал изучающий взор от своего объекта и посмотрел на сцену.
Примадонна столичного славонского театра представляла поселянку на удивление правдоподобно. На ней был национальный наряд, украшенный превосходной ручной вышивкой; юбка несколько длиннее, чем у статисток, и вместо их шерстяных трёхцветных чулок её ноги как струёй обливали ажурные белые. Но туфли на каблуках ничем не отличались от обуви пастушек, шею так же охватывало простенькое ожерелье из речного жемчуга, на руках посверкивали браслеты. Одна белокурая коса падала на грудь, другая скрывалась за плечом. На голове красовался венок из полевых цветов искусной работы, перевитый голубыми лентами и жемчужными нитями.
Роль она вела в устаревшей манере, видимо, следуя актёрским традициям маленькой страны: лицо с правильными чертами было бесстрастно, поза статична, хотя без напряжения. И грим был подчёркнуто театральный: рисовая белизна кожи и пунцовый кармин губ; трудно было определить, каково под ним истинное лицо певицы.
Ария закончилась под гром аплодисментов. Тим вежливо похлопал, косясь на фон Баркштейна, который с энтузиазмом ударял ладонью о ладонь, будто ничто в мире, кроме сладостных звуков, его не интересовало.
Тем временем пейзане разошлись, остались только трое, которые, судя по их пламенным жестам, немедленно начали признаваться примадонне в любви, но та каждому по очереди отвечала односложно низким фа диез, что, вероятно, означало отказ. Воздыхатели в расстройстве подались за кулисы, а девушка, оставшись одна, вышла к рампе и в краткой ариетте познакомила зрителей со своими чувствами. Из беглого перевода Тим составил впечатление, что героиня пылает страстью к благородному разбойнику.
Слушателям дали выразить восторг, и снова на сцену ворвался хор поселян, который на другую мелодию, но так же складно, как в начале, сказал своё веское слово. На этом первый акт закончился.
- Прогуляемся по фойе, - предложил фон Баркштейн Тиму.
Там неторопливо вышагивали, стояли в изящных аттитюдах и благовоспитанно поддерживали разговор посетители оперы. Под определением фон Баркштейна, "мистер Коулмен, мой знакомый из Лондона", и Тим включился в светский круговорот. Беседа шла на английском и французском, вызубренной скороговоркой сыпались вежливые вопросы гостю о дороге и впечатлениях или любезные пожелания приятного времяпрепровождения. А после второго действия, которое то вертелось во дворце, то развивалось в пещере разбойников, столичные меломаны с названиями темпов, ладов и тонов на устах и вовсе приняли иностранца в свой круг, так что на его слух этот любительский речитатив анданте ничем не отличался от антракта в Ковент-Гарден.
Третий акт был опять массовым. Появились военные в полном гусарском облачении, разве что без лошадей, и под рокот барабанов выступили в поход. Пели по-немецки с добавлением в ключевых местах "Вив Наполеон" под воинственные звуки охотничьих рожков. Можно было догадаться, что редкая толпа театральных статистов изображает старую императорскую гвардию.
Солдаты ушли в левую кулису, справа в живописном беспорядке высыпали поселяне, и снова грянуло многоголосье, будто зарокотал величественный орган, когда гусары-пехотинцы внезапно рассыпным строем возвратились назад. Два хора вступили в мелодичную перебранку, потом все удалились, кроме квартета, который вышел вперёд и исполнил минорное трио, а четвёртый лишний пристроился на подмостках, эффектно опираясь на локоть, видимо, для того, чтобы издавать в конце каждой музыкальной фразы протяжную певучую ноту. Когда номер кончился, под общие аплодисменты лежащий поник головой. Затем, чтобы не причинять затруднений коллегам, он своим ходом вместе с ними отправился за кулисы, а сцену снова заняли бравые вояки и с тем же припевом "Вив Наполеон" стали восхвалять солдатское ремесло. После громозвучного троекратного рефрена занавес опустился.
В ложу, где обретались молодые люди, вошёл всамделишный гусарский офицер с затянутой шарфом военной талией, в расшитом мундире, зеркальных сапогах с высокими голенищами на точёных каблуках, в руке на отлёте кивер с золотыми кистями.
- П'ивет, фон Ба'кштейн, - уронил он и щёлкнул каблуками, обратившись к Тиму: - Весьма 'ад случаю.
Секретарь князя по всем правилам произвёл представление. Сыщик узнал, что перед ним - граф Бросковиц-Потусски, тот самый единственный отпрыск князя, что предпочёл кавалерию блестящему соединению секундантов.
Воитель настроен был явно не победно. Он для чего-то вынул из кивера белые лайковые перчатки, повертел их в руках, бросил размашистым жестом назад и проникновенным тоном заговорил со спутником Тима:
- Думаю, господину Коулмену будет любопытно взглянуть вблизи на нашу я'кую звезду. Как вы полагаете, можем мы уст'оить для нашего гостя такой сю'п'из?
- Как, граф, и вы примкнули к партии поклонников? - задал вопрос дипломат и, не ожидая ответа, другой: - В самом деле, мистер Коулмен, хотите познакомиться с примадонной?
Тот пожал плечами: делайте что хотите, я в вашей власти.
- Вы будете сове'шенно оча'ованы.
- Пойдёмте, пока не кончился антракт, если и вправду намерены её навестить, - твёрдо предложил фон Баркштейн, прерывая готовую излиться с уст графа пылкую речь.
Путь за кулисы в любом театре проторён многими поколениями пытливых зрителей, для которых мало созерцать волшебную сцену с почтительного расстояния и невтерпёж исследовать её с изнанки. Кулисы без посторонней помощи рассортировывают театралов, и по тому, где толчётся пришелец, актерский люд узнаёт собирателя автографов, будущего трагика, робкого воздыхателя или счастливого поклонника питомиц Мельпомены. Почётное место в описи занимают светские завсегдатаи, которые и театр-то посещают потому только, что "так принято". Что не исключает среди этой капризной категории первого любовника домашних спектаклей или удачливого исполнителя того же амплуа на жизненной сцене.
Как всегда вежливый, великий сыщик решил выяснить у своих спутников имя дамы, которой он шёл нанести визит. Оно не было выставлено на афишах по той простой причине, что в Большом королевском оперном театре афиш не водилось: все и так знали наперечёт и спектакли, и актёров - не хуже, чем самый подробный формулярный список.
Восторженный граф с места в карьер ринулся в многословное объяснение, путаясь и глотая свой влажный "р". Имя певицы - мадемуазель Эржебет Авемари. Мать - венгерская графиня, а отец, итальянец, простой музыкант. Они венчались тайно, в полночь при свечах, в монастыре... Мать умерла, дав жизнь прелестной малютке... У дочери необыкновенно рано обнаружился талант... После турне по заграницам она была с триумфом зачислена в штат придворной оперы...
- Мне 'ассказывали жизнь мадемуазель Авема'и: это настоящий 'оман, - с увлечением повествовал гусар.
- Граф, закончить его вы не успеете, мы уже пришли.
apropos
Главвред
Сообщение: 9922
Отправлено: 02.09.08 20:50. Заголовок: deicu пишет: кто мы..
deicu пишет:
цитата:
кто мы такие, чтобы с классиком спорить?
Никогда! deicu Что за прелесть это посещение оперы! Не представляла, что столько удовольствия может доставить описание оперного действа (если бы либретто так писались!) Цитировать хочется много, но удержусь:
цитата:
- "Как прекрасна жизнь в цветущем крае под отеческим управлением заботливого правительства", - переложил его собеседник слова незнакомого языка в британскую канцелярскую скороговорку.
Не встречала более шикарного описания отказа:
цитата:
та каждому по очереди отвечала односложно низким фа диез, что, вероятно, означало отказ.
Отпрыск князя - неимоверно очарователен, как и его влажный "р", но сердце мое безраздельно отдано Тиму. Чертовски хорош:
цитата:
великий сыщик молниеносно сделал логическое умозаключение: речь идёт о руританском после
А секретарь выглядит крайне подозрительно все же.
deicu
начетчик и цитатчик (c)
Сообщение: 33
Отправлено: 03.09.08 09:03. Заголовок: ГЛАВА ШЕСТАЯ (продол..
ГЛАВА ШЕСТАЯ (продолжение)
В отличие от фасада театра, сторона со служебного входа традиционно не блистала роскошью. Комната с белёными стенами, газовые светильники без абажуров, так что язычки пламени подрагивали от сквозняка; трёхстворчатое высокое трюмо, дачный умывальник, несколько разнокалиберных стульев, ширма с линялыми вышитыми цаплями - вот была гримёрная актрисы.
На подзеркальном столике лежала непременная заячья лапка рядом с недопитой чашкой кофе, банки с румянами и белилами, карандаши для бровей, кисточки, щёточки и прочие мелочи туалета; на боковой стене повисла гроздь платьев, где королевский роброн выглядывал из-под античного пеплоса, а воздушный бальный наряд приоткрывал нищенские лохмотья. Прямо посреди комнаты на полу торчал грубо сколоченный ящик, полный аксессуаров и уборов на все случаи, на нём валялась забытая пара перчаток, ещё сохраняющих форму руки, и на всём - нежная пыль рисовой пудры.
Сама артистка, в халате с драконами, накинутом поверх костюма поселянки, подкалывала узел тёмно-каштановых волос, её белокурые косы висели на спинке стула. Вошедших она приветствовала дружелюбным кивком, не разжимая губ, державших, по дамскому обыкновению, шпильки. Зато визитёры, чьи приподнятые голоса слышны были далеко на подходе, открыли залповый огонь:
- А-а, наконец и Ота!
- Ну как же без него!
- Я-то уж начинал бояться, что он охладел... то есть, к театру, я хотел сказать.
- Причём, обратите внимание, господа, он так уверен в своих чарах, что приводит всё новых поклонников.
- Мистер Коулмен уже показал, что разбирается в пении, а теперь мы видим, что и в певицах.
- И вы туда же, полковник? И вас проняла волшебная сила искусства?
Покончив с причёской, мадемуазель Авемари привычным жестом вдела голову в парик и повернулась, горделиво вскинув подбородок.
Тим заметил, что хотя на веках артистки лежали голубые тени, гармонирующие с общим тоном наряда, глаза у южанки карие. Познакомившись с мистером Коулменом и выслушав с надлежащей скромностью дежурный комплимент, переведённый фон Баркштейном, она предложила перейти на французский и - с южной живостью, но и самым строгим благонравием - принялась выпытывать, какую музыку он любит, каких певцов слышал. Посетовала, что не знает английского языка, хотя говорит, вернее, поёт на многих.
- Но раз английская опера не завоевала мировую сцену...
Знатоки обрадовались и стали разбирать по косточкам Пёрселла. Бедный военный мыкался, не зная как вставить слово. Тим соглашался с дамой, что современный мир космополитичен, в нем требуется быть полиглотом; упомянул кстати неординарные уроки у Заккара.
- Заккар?.. - вопросительно обратилась она к секретарю князя.
- Тот, мадемуазель, - услужливо кивнул молодой человек.
- Можете передать ему, что у Альбеты всё в порядке, - сообщила певица Тиму.
Тим не усмотрел в просьбе ничего необычного и обещал. Видимо, какая-то родственница Заккара, судя по всему, рекомендованная фон Баркштейном, попала в горничные к знаменитой актрисе.
Громко, но мелодично прозвучал первый звонок, шум разговора невольно стих. Боевой офицер решил воспользоваться паузой для манёвра и ринулся в атаку под знаменем комплимента:
- Вы п'ек'асно выглядите сегодня...
- Почему именно сегодня? - мгновенно последовал вопрос.
Гусар обрадовался случаю показать лицом своё красноречие.
- Эти п'евосходные белоку'ые косы... - и набрал побольше воздуха в грудь, но продолжить не успел.
- Вот кавалеристы! Всё достоинство видят в масти, - бросила певица кругу поклонников.
Под их единодушный смех незадачливый оратор смешался.
- Теперь ясно, полковник, что вас сюда привело, а то мы чуть не подумали: вам опера нравится сильнее маршей!
- Ничего, скоро парад по случаю дня тезоименитства, граф поскачет впереди, и уж конечно на белом коне, вот тогда вы прикусите языки.
- Вам идёт быть блондинкой, - лояльно поддержал княжеского сына фон Баркштейн.
- Не более чем сценическая условность. Раз я пою славонку, должна быть светленькой. С такой логикой можно далеко зайти. Например: из всех здесь присутствующих самый коренной житель - мистер Коулмен.
- Я? - весело удивился Тим.
- Ваши волосы много светлее, чем у графа, а уж его ли семья не древняя здесь.
- Нет, Бросковиц на уровне, пепельный такой: выглядит, как и должен уроженец страны на полпути между белокурой Скандинавией и темноволосой Италией.
- Ота у нас иностранец; признавайся, разъезжала по югам твоя прабабка?
- Для такого красавца она должна была до Африки добраться, не меньше!
Примадонна выскользнула в дверь навстречу второму звонку, и посетители волей-неволей покинули приют красоты.
После того, как неутомимый разбойник практически в одиночку прогнал завоевателей, обладатель утробного баса возложил орден на его могучую грудь и виртуозно напел официальное прощение. Спектакль завершился грандиозной свадьбой.
Фон Баркштейн не отпустил Тима сразу после представления, объясняя, что раз они наносили визит певице, теперь обязаны дождаться и проводить её с крыльца. Сыщик никуда и не торопился, а театральный разъезд, освещённый фонарями, как софитами, был эффектным зрелищем.
Среди салютующей стражи, пылающих факелов и грома барабанов монарх мирно сел в карету, его августейшая супруга величественно поднялась по ступенькам, поддерживаемая неким чиновным лицом в орденах и лентах. Дверца захлопнулась, и они укатили в окружении верхового эскорта. Королеву-мать сопроводили в экипаж две пожилые гофмейстерины; её дочери вышли вместе, ласково раскланиваясь с публикой, которая валила валом.
Гувернантки укутывали своих подопечных от вечерней прохлады и зорко отводили их в сторону, если вдруг рядом оказывался молодцеватый гусар. Старухи с охами и вздохами взбирались в кареты, принимая своих мосек у лакеев из рук. Светские дамы пронзали взглядами шляпки друг друга и с небесными улыбками прощались до завтра, не забывая проверить, на месте ли их собольи палантины и их зевающие мужья.
Со своего удобного наблюдательного поста детектив прослеживал прихотливое продвижение княжны Мориславы. Она не спешила: то заговаривала с почтенным старичком, то шла рядом со старушкой, рассеянно поглаживая её левретку, то расточала комплименты нарядам придворных красавиц. Её брат и компаньонка уныло тащились в арьергарде.
Офицеры салютовали, а франты взмахнули шапокляками, когда из артистического выхода проследовала примадонна. Одарив зрителей улыбкой и реверансом, она почти уже села в поджидавшее ландо, как неожиданно граф Бросковиц-Потусски преподнёс ей пышный букет пунцовых роз. Его и без того спотыкающуюся речь подпортил отъезд великой княжны, который тоже требовал торжественных проводов. Артистка грациозно поблагодарила и царственным жестом рассыпала цветы в толпу. Прощание вышло не менее впечатляющим, чем с барабанами.
Детектив почти не удивился, когда заметил неподалёку Заккара с фонарём, а тот пояснил невозмутимо:
- Сейчас смеркается рано, а после дождя дороги ещё влажные. Освещение будет не лишним, сэр.
Тим стоически принял недоверчивое проявление заботы и, распрощавшись с меломанами, пошёл к себе. По дороге он, как всегда обязательный, передал Заккару вести об Альбете.
- Вы видели мою племянницу? - живо отозвался тот.
- Нет, это мадемуазель Авемари разрешила сообщить, что у Альбеты всё в порядке.
- Ну, ей знать лучше всех, - сговорчиво согласился Заккар.
Великий сыщик с удовлетворением отметил про себя, что его умозаключение, как всегда, оказалось безошибочным.
Их было остановил бдительный часовой, но волшебный трилистник сделал своё дело, и они без дальнейших осложнений добрались до павильона. Тот был уже приведён в приличный вид, блистая если не новизной - ремонт ему не помешал бы - то чистотой и уютом.
- Я не позволил рабочим больших изменений, не зная, как вы относитесь к запаху краски, сэр, - суховато, как обычно, пояснил служитель.
- Плохо, - признал Коулмен, и тема была закрыта.
Отходя ко сну, Тим заранее ждал сеанса обучения и сознательно балансировал на грани засыпания, резонно полагая, что это наилучшее состояние для необычного, но эффективного метода, примененного славонцем.
Marusia
Сообщение: 983
Отправлено: 03.09.08 11:16. Заголовок: Я только начала чита..
Я только начала читать "Королевские дела". Так что, мои комментарии несколько запоздали, но уж как получилось
цитата:
Я ни от каких заимствований не отрекаюсь, даже от тех, в которых неповинна, и беру своё добро там, где его нахожу. Ну вот, вы, конечно, узнали автора афоризма.
Я беру свое добро там, где его нахожу
цитата:
С французского: Je prends топ Ыеп oiije le trouve: Как сообщает в своей книге «Жизнь Мольера» (1705) французский писатель Ж. Гримарэ, эти слова произнес французский драматург Жан Батист Мольер в ответ на обвинения его в плагиате. Поводом для этого послужила прозвучавшая в мольеровской комедии «Плутни Скапена» (1671) фраза из комедии другого автора — из пьесы «Осмеянный педант» (действ. 2, явл. 4) Сирано де Бержерака (1619—1665). Но если у этого автора она осталась незамеченной публикой, то благодаря пьесе Мольера она стала крылатой, и не только во французском языке. Эта фраза ныне известна в форме: какой черт занес меня на эту галеру! Ж. Гримарэ утверждает, что автор именно Мольер, который в свое время произнес эту фразу в присутствии Сирано де Бержерака, а последний, злоупотребив доверием собрата по перу, использовал ее в своей пьесе. Поэтому, по мнению Ж. Гримарэ, Мольер имел полное право на придуманную им же реплику, и у него были все основания для комментария: Я беру свое добро там, где его нахожу. http://bibliotekar.ru/encSlov/26/1.htm
Чудесные описания как внешности персонажей (старичок мышастого цвета), так и обычных предметов роскошной обстановки , так сказать «элементарного комфорта» гостевых анфилад для соседей и знакомых
Уверяю вас, мистер Коулмен, его сиятельство не преувеличивает ни в малейшей мере. По крайней мере однажды я сам был свидетелем, кок хранитель погребов этого замка принял совет княгини; а сказать это означает немало сказать.
Глава 3
цитата:
Они передвинула в центр салона три круглых столика.
Глава 4 (продолжение)
цитата:
В теперешнем состоянии машина, увы, не в силах передвигаться самостоятельно, транспорт подсобными средствами не имеет смысла, сами понимаете.
Возможно, транспортировать подсобными средствами. Глава 5
цитата:
Его сиятельство предполагает невдолге лично выехать в столицу.
По-русски, мы бы сказали, вскорости.
цитата:
Благодатная природа расстилалась по обеим сторонам дороги, вдоль которой неслась карета четвернёй. Но великий сыщик не имел времен любоваться пейзажем.
Глава 6
цитата:
Фон Баркштейн прошёл к своему бенуару стремительно, едва успевая раскланиваться со встречными, никому не представляя Тима, и только усадил его, как приник к биноклю.
Может быть, лучше так: и, как только усадил его, приник к биноклю.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 5456
Настроение: сыро, холодно, надо работать...
Отправлено: 03.09.08 17:47. Заголовок: deicu Как хорошо чи..
deicu Как хорошо читать большими кусками... Вспоминала Ваши слова, что роман требует неспешности. Такая увлекательно-описательная неспешность, затягивает, как в омут. Жаль только, что я невежда...
deicu Примадонна - на то и прима, чтобы так легко провести диалог с очередным поклонником и вовремя ответить на все его комплименты, как и уметь поддержать беседу. Тим продолжает оставаться любимцем, хотя как-то не уверена насчет горничной. Ну, посмотрим. Хелга пишет:
цитата:
Жаль только, что я невежда...
Ты и я - одного поля... то ли ягода, то ли цветок...
Вот это да! А я-то в простоте душевной считала себя педантом. Какой у меня внимательный корректор! Конечно же, все исправлю, за исключением "невдолге" - слово было выбрано сознательно. В "Корпусе русского языка" - а именно им фигуряют переводчики в бесконечных стилистических спорах - добрых две страницы примеров.
И ответная пинетка . У Вас (или Вашего источника) что-то со сканером. Мольеровский афоризм по их орфографии: "Je prends mon bien ou je le trouve". (Эх! Пусть кто-нибудь умный подскажет мне, как расставлять акценты, не могу "ou" правильно написать.) То, что у Сирано фраза осталась незамеченной, а у Мольера запомнилась публике, неудивительно: в "Скапене" повторяется "que diable allait-il faire dans cette galere?" (опять аксан!) шесть или семь раз, если мне не изменяет память.
Хелга пишет:
цитата:
Вспоминала Ваши слова, что роман требует неспешности
Хмм... Пушкинские, что "роман требует болтовни"? Хорошо, что не уже прозвучавшее мнение доктора Джонсона!
apropos пишет:
цитата:
Тим продолжает оставаться любимцем, хотя как-то не уверена насчет горничной.
Это Вы в смысле, что боитесь - его у Вас отобьют?
deicu
начетчик и цитатчик (c)
Сообщение: 35
Отправлено: 04.09.08 07:22. Заголовок: ГЛАВА СЕДЬМАЯ (Читат..
ГЛАВА СЕДЬМАЯ (Читатель приглашается на церемонию)
Нет лучше средства от бессонницы, чем чистая совесть и толика умственных занятий. Тим проснулся - ровно в семь - освежённым и бодрым, сделал гимнастику и поболтал по-славонски в меру сил со своим камердинером. В окружении старомодной роскоши Тима вовсе не удивило, что ванна была изукрашена лепниной, а вот воду в неё носили вручную. Но полёживать в тёплой и постепенно остывающей воде было от того не менее приятно.
Не желая причинять лишних неудобств Заккару заботой о своей персоне, когда у него и так немало хлопот из-за переселения в великолепную, но старомодную и некомфортабельную обитель, он попросил только чашку кофе с булочкой и обнаружил, что Заккар держит марку в любых обстоятельствах. Кофе был настоящий арабский, приятно горячий для свежего утра, рогалик мягкий и душистый, с хрустящей румяной корочкой, масло холодное, но пластичное. Сервирован завтрак был в светлой столовой в виду розовых кустов, на изящном столике рококо, покрытом белоснежной крахмальной скатертью, в посуде голубого фарфора с синими незабудками, обвивающими тарелки и чашки венком по краю.
Внезапно у дверей павильона прогремел стук копыт, и подтянутый усач в синем мундире с серебряными галунами, на вороном коне, протянул, свесившись с седла, вышедшему на крыльцо служителю пакет с пятью внушительными сургучными печатями и без единого слова умчался назад.
Там оказалось приглашение мистеру Коулмену на утренний приём к его величеству всемилостивейшему монарху Славонии Никодимусу Третьему, подписанное церемониймейстером двора. Туда же была вложена краткая записка, в которой фон Баркштейн сообщал, что встретит его ровно в девять тридцать у китайского входа в королевские апартаменты.
Заккар невозмутимо пояснил, что на самом деле приём начинается раньше, наверное, его сиятельство счёл нужным избавить мистера Коулмена от длинной утомительной церемонии. Китайский вход - это боковые двери для доверенных особ. А те, кому выпадает идти парадными, подвергаются особому ритуалу допуска в покои его величества.
Когда лакей был, наконец, удовлетворён видом англичанина, поверенного его заботам, что вышло не сразу - хоть костюм и сидел превосходно, причёска требовала труда - пора было отправляться.
За окном-дверью глухо пробил дробью стук копыт. Тим повернул голову: пара серых коней в яблоках-пежинах возникла у пологого крыльца, готовая рвануть с места низкий открытый экипаж по первому знаку кучера в голубой ливрее. Тот замер, слегка наклонившись вперёд, расставив локти, как будто остановленный щелчком фотографического аппарата.
Заккар, провожая Тима, заботливо напутствовал:
- Будьте внимательны, сэр, садитесь сразу. Обернуться кучеру неприлично, и дворцовые автомедоны гонят вперёд, как только почувствуют колебание рессор.
Бывалый спортсмен только улыбнулся в ответ, легко запрыгнул на место, и понёсся с ветерком по шуршащей гравием дорожке парка. Не задавший никаких вопросов кучер мчал как на пожар, видимо, пребывая в уверенности, что никто не пересечёт дорогу. Экипаж скользнул по крутой дуге мимо обширного пространства, забитого золочёными каретами, где столпились между лошадьми всех мастей лакеи в ярких ливреях, и всё новые и новые запряжки подъезжали к высокому гранитному крыльцу, уставленному яшмовыми вазами. Перед каждым входящим караульные скрещивали палаши, пока его не представляли всеми титулами.
Кучер лихо подкатил к восточному фасаду трёхэтажного мраморного палаццо с купольной надстройкой, оставив за углом очередников у парадного крыльца. Он остановил вымуштрованных лошадей одним движением руки и замер в неподвижности. Тим соскочил с подножки на пустынные ступени, в то же мгновение гладкоструганные дубовые двери растворились, и навстречу великому сыщику шагнул секретарь премьер-министра и церемониймейстера двора.
- Рад приветствовать господина Коулмена при дворе всемилостивейшего монарха Славонии Никодимуса Третьего, - чопорно возгласил он и знаком указал следовать за собой.
Проход был заполнен цветной полутьмой и вёл, как могло показаться глазу не столь намётанному, как взор знаменитого детектива, к многоцветному витражу. Однако эрудиция расследователя самых сложных и запутанных дел не подвела Тима: это просвечивала освещённая сзади высокая шёлковая ширма. Как видно, над оформлением интерьеров дворца трудился добросовестный архитектор, который не ограничился тем, что стилизовал украшения под элементы восточного декора, а как в истинном китайском жилище, поставил за дверью ширму. Старинные поверья Поднебесной империи утверждают, что чёрт ходит прямо, и предписывают загораживаться от него.
Великий сыщик перенёс внимание на инструкции, излагаемые официальной безличной персоной:
- По указанию его сиятельства, церемониймейстера двора, князя Бросковица, в том зале вам будет дана приватная аудиенция, на которой государь выскажет вам свои пожелания. После чего, господин Коулмен, вы будете допущены к церемонии официального пробуждения, после каковой ваше прибытие в Славонию и ваша миссия будут формально считаться признанными.
Вскоре к ним присоединились два лакея с разными халатами: атласным и с меховой опушкой. Вослед явились ещё двое служителей - с туфлями. Затем, отбивая шаг, в комнату промаршировал гренадер мощного сложения в синем мундире с серебряными галунами, неся в вытянутой руке обнажённую саблю. В дверном проёме показался здоровяк в лимонно-жёлтом, но не вошёл, а занял позицию "на караул". Издалека послышались барабаны, и наконец появился сам церемониймейстер двора в сопровождении четырёх человек. Щуплый старичок приостановился на пороге и слабым голосом промолвил: "Его величество!"
Настал великий момент. Всемилостивейший монарх Славонии, Никодимус Третий, вступил в апартаменты. Он был в простом полотняном костюме с двумя-тремя орденами и тёмно-бирюзовой лентой через плечо. Его окружала небольшая свита придворных при шпагах, в парадных одеяниях, на их лицах было выписано понимание момента и естественная гордость избранных. Августейшая особа на первый взгляд не поражала величием: залысый блондин, склонный к полноте. Но на его челе лежала печать высокого положения, в которое провидению было угодно его поместить.
Окинув быстрым взглядом шеренгу лакеев, он милостиво кивнул и повернулся спиной к тому, что держал халат с меховой опушкой. Одеяние было наброшено со всей возможной быстротой и ловкостью, король даже не приостановился. Когда он воссел на услужливо подвинутый стул, другой слуга аккуратно заменил ему шлёпанцы на туфли, также отороченные мехом. Лакеи быстро и бесшумно исчезли, а придворным монарх поведал, что будет ждать их на выходе. Он говорил негромко, как человек, хорошо воспитанный в понятиях старой школы.
Свита, по общему обычаю дворцовых прихлебателей, для которых королевский намёк - непреложный закон, не замедлила удалиться, соблюдая должный декорум. Когда последняя перетянутая лентой спина скрылась за дверью, гренадер с палашом чётко промаршировал к ней, на счёт "два-три" захлопнул и стал возле на часах.
В комнате остались, кроме великого сыщика и самого короля, только премьер-министр, его секретарь и какой-то тихий человечек с запасом бумаги. Князь Бросковиц занял место возле своего властителя, фон Баркштейн - за спиной Тима, а человечек отошёл к конторке под окном, раскрыл принесённую с собой чернильницу и замер в ожидании.
Премьер-министр в виде приветствия любезно улыбнулся и, приняв надлежащий серьёзный вид, открыл аудиенцию:
- Его величество желает выразить свою благодарность по поводу того, с какой похвальной быстротой вы откликнулись на просьбу его величества и Государственного совета, согласившись помочь нам в национальном бедствии. Вы можете быть уверены, что ваши таланты получили полное признание в нашей маленькой, но независимой стране. При быстро и успешном - в чём его величество нисколько не сомневается - окончании расследования мы сумеем выразить вам достойную благодарность.
Король приподнял левую руку, князь понимающе кивнул.
- Всем официальным лицам вменено в обязанность оказывать вам всемерную помощь и содействие. О ваших пожеланиях сообщайте немедленно господину фон Баркштейну, на его ответственности будет контроль над их выполнением.
Монарх кашлянул, князь почтительно замолчал.
- Не оставляйте ни одного камня неперевёрнутым, господин Коулмен, - слабым голосом по-славонски сказал он.
Фон Баркштейн с предусмотрительно выбранной позиции переводил без малейшей задержки.
- Славония покажет... при вашем успехе... бессомненно... свою признательность...
На челе церемониймейстера проявилось беспокойство, он нагнулся к монаршему уху и заговорил. Тим расслышал всю фразу, но понял только глагол "опоздать".
- О боже, князь, неужели ритуалы так важны, когда нас постигла трагедия!
Тот внушительно выпрямился:
- Ваше величество, именно в такой момент вам следует показать твёрдость духа. Все традиции древнего славонского государства должны соблюдаться до йоты. На вас покоятся глаза всей Европы, всего мира.
Властитель Славонии с тяжёлым вздохом встал:
- Между нами, господин Коулмен, я единственный человек, который не имеет ничего для себя при моём дворе. Страна купается в лучах моей славы; придворные, военачальники, академики - все получают из моих рук награды, титулы, ордена, привилегии. Человек, удостоенный ласкового слова или улыбки, хвастается потом неделями перед знакомыми... А я? Что я получаю от своего положения? Ничего. Я стою в величественной позе, пока не валюсь с ног от усталости, я должен улыбаться и хмуриться не так, как мне хочется, а как того желают политики Государственного совета. Я держу на голове корону, пока голова не начнёт раскалываться...
И несчастный монарх, вспомнив, что лишён своего мучительного украшения, испустил глубокий вздох и удалился в сопровождении церемониймейстера и архивариуса.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 5470
Настроение: а в общем-то, все не так и плохо...
deicu Церемония произвела неизгладимое впечатление, особенно сам грустный, по горло заваленный обязанностями и традициями монарх, котору не чуждо ничто человеческое. Пожалуй, после Тима он станет моим любимцем в этой плеяде истинных джентльменов. Секретарь хорошо переводит. Чувствуется, что старается.
Кофе был настоящий арабский, приятно горячий для свежего утра, рогалик мягкий и душистый, с хрустящей румяной корочкой, масло холодное, но пластичное. Сервирован завтрак был в светлой столовой в виду розовых кустов, на изящном столике рококо, покрытом белоснежной крахмальной скатертью, в посуде голубого фарфора с синими незабудками, обвивающими тарелки и чашки венком по краю.
Пойти что-ли позавтракать. Жаль, у меня отсутствуют розовые кусты, в виду чего удовольствие от завтрака будет неполным
Могу высказать гипотезу. Когда в доме много комнат, их называют то по цвету, то по декору: красная, голубая, китайская... Когда в доме много дверей (а там, надо полагать, много ), то вместо какого-нибудь "третья слева западная дверь" - тоже как-нибудь назвать для удобства упоминания.
apropos пишет:
цитата:
грустный, по горло заваленный обязанностями и традициями монарх
Вот как раз его прочувствованный монолог и позаимствован у Шоу - в одной одноактной комедии его произносит Екатерина Великая, российская императрица.
Marusia пишет:
цитата:
в виду чего удовольствие от завтрака будет неполным
Лично меня от этого текста завидки берут, особенно когда принимаюсь готовить-убирать.
deicu
начетчик и цитатчик (c)
Сообщение: 37
Отправлено: 05.09.08 09:02. Заголовок: ГЛАВА СЕДЬМАЯ (продо..
ГЛАВА СЕДЬМАЯ (продолжение)
Очень скоро резко заверещал звонок, слышимый, по оценке англичанина, как и тот, что собирает членов парламента на голосование, во всех помещениях здания и окрест.
Секретарь князя увлёк сыщика в парадную залу, которая уже была полна народу, и толпа быстро становилась всё гуще. В зале не было никакой мебели, кроме громадного парчового балдахина, алого с золотом, у дальней стены. Люди стояли в вежливом молчании, благовоспитанно переминаясь с ноги на ногу на натёртом до зеркального блеска паркете.
После другой трели, помелодичнее, двое придворных - по виду высокого ранга, в расшитых мундирах и при орденах - церемонно раздвинули полог. На кровати, за которой виднелась дверь, не укрывшаяся от наблюдательного взгляда великого сыщика, сидел государь. Король торжественно потянулся и величественно зевнул. Немедленно прозвучало обрадованное: "Его величество изволили проснуться!"
Присутствующие синхронно поклонились и слаженно проскандировали:
- С добрым утром, ваше величество!
Никодимус Третий поднялся с постели, запахнувшись в халат на меху и медленно стал расхаживать по комнате, здороваясь то с тем, то с этим, тому посылая улыбку, этому кивок.
Тим стоял сравнительно близко к выходу, с самого начала оттеснённый туда опытными искателями фортуны, и когда умолк поздравляющий хор, услышал мерное гудение как будто большой толпы с той стороны закрытой двери. Высокий худой старик в широком фиолетовом кафтане, вышитом замысловатым узором в одну серебряную нитку, постучал по ней толстой суковатой палкой с массивным набалдашником. Немедленно оттуда затрубил зычный голос:
- Его величество выходит!
Поднялся шум и тут же улёгся, а воображение нарисовало Тиму, как придворные привычно устанавливаются в шпалеры. Могучая кучка также собралась в ударный кулак, готовая следовать аз своим повелителем, разобравшись по парам и тройкам. Впереди концентрировались заслуженные старцы, блистающие орденами, а более скромные персонажи, вроде великого сыщика, теснились позади. Как только жезлоносец стукнул третий раз, дверь распахнулась, и торжественное шествие двинулось.
Придворные в парадных мундирах и живописных костюмах, бывших в моде задолго до французской революции, низко склонялись по правую руку от короля, выпрямляясь немедленно, как только он проходил мимо, и дальнейшим действующим лицам только фамильярно кивали, или лениво кланялись, или даже дружески пожимали руку.
Слева короля встретила шеренга пышно разодетых придворных дам, которые низко приседали на обширные юбки, каких больше нигде не встретишь. Забавно было наблюдать, как по очереди покачивались их высокие причёски. На взгляд детектива, несообразности этих причёсок, как и абсурда всей церемонии, никто из завсегдатаев не замечал. Статс-дамы медленно распрямлялись и обмахивались веерами, бросая то величественные, то кокетливые взгляды на процессию.
Король прошёл всю длину великолепного зала, а последняя пара уже показалась в дверях, когда шествующий во главе мажордом стукнул об пол своей палкой, и по его знаку раздалось:
- Её величество и их высочества, члены королевской семьи!
Законная спутница жизни монарха, высокая худощавая женщина с орлиным носом, несла на своих плечах как мантию платье пурпурного королевского цвета. За ней тянулся наследник престола, бледный мальчик в алом бархатном костюмчике с белой лентой через плечо, на которой болтались три разноцветных ордена. Великие княжны окружали свою почтенную матушку. Они тоже были удостоены звёзд и лент, их бриллианты сверкали при каждом шаге.
Под конец шли двое взрослых молодых людей: княжна Морислава и её брат, высокий светловолосый юноша с полоской усов на верхней губе. Они подчёркнуто отличались от всей придворной камарильи. Княжна была в эффектном, но не вычурном платье нового стиля, украшенном кружевами и драпировкой из тонкой дымчатой ткани, на голове - просто сколотый пучок волос. Молодой человек, не имевший столь стильной наружности и вообще более простоватого вида, выделялся вернее всех: среди ослепляющей драгоценностями группы он не был украшен самомалейшим камушком.
Придворные не стали больше выстраиваться в ряд, но все повернулись к процессии. Военные стояли, вытянувшись во фрунт, штатские - склонившись в поклоне, а дамы - в глубоком реверансе.
Члены царствующего семейства приветствовали государя, король взял королеву под руку, и неутомимый мажордом снова застучал своим придворным инструментом.
- Господа придворные имеют честь пожелать друг другу доброго утра!
Каждый в такт раскланялся на все четыре стороны. Дамы приседали, шурша платьями и веерами. Монарх с отеческой улыбкой следил за ритуалом.
На пути у старика с палкой оставалась ещё одна преграда, и он размеренно постучал. Когда широченные двери распахнулись, Тим не удивился, узнав, что ведут они наружу. Там раздавалось пение сигнальной трубы и дробь барабанов.
На вымощенном гладкими каменными плитами дворе стояло кавалерийское соединение: лошади выстроились морда к морде, лоснясь вороной шерстью, всадники в синих мундирах застыли как изваяния в своих сёдлах, выложенных серебряными пластинками. Пели блестящие трубы в руках у широкогрудых фланговых, которые не то от натуги, не то от восторга, не то чтобы их лучше было видно, высоко поднимались на стременах, вызывающе направляя звуки под небеса. Трещали барабаны, отделанные начищенной медью и золотыми кистями, под умелыми палочками спешившихся мастеров.
Из-за верхового строя вылетел на вздыбившемся коне гусар с обнажённой саблей, полыхнувшей на полуденном солнце, и в три конских прыжка одолел расстояние до крыльца. Там он резко осадил норовистое благородное животное, так что оно снова поднялось на дыбы, и гаркнул:
- Палаши во-он!
Эскадрон ощетинился саблями. Барабаны умолкли, трубы захлебнулись. Сыщик узнал графа Бросковица-Потусски, который выделялся великолепием мундира, статной, хотя и невысокой фигурой, будто влитой в седло, и победной улыбкой из-под усов, позволительной бравому военному, только что исполнившему неординарный вольтижёрский трюк.
Полковник отдал рапорт, выбрав адресатом наследника престола. Мальчик глубоко вдохнул, даже приподнявшись на носочках, полузакрыл глаза и слабым тонким голоском выпалил ответ без пауз и интонаций, как школяр тарабанит свой урок, вызубренный наизусть, но не понятый.
Полковник обернулся к строю своих подчинённых и громовым голосом объявил:
- Палаши в но-ожны!
Нестерпимый блеск над всадниками угас, а Тим не мог не подумать: к счастью, в командах нет трудной для графа буквы, не то они потеряли бы в эффекте.
Монарх хранил на лице благодушную улыбку, его супруга - отшлифованное терпение августейшей особы, мальчик осторожно переминался с ноги на ногу и с мученическим видом ждал продолжения, дамы величественно оглядывались, князь Викторий-Аврелиус откровенно скучал. Княжна Морислава даже не поднимала глаз от мрамора крыльца.
Снова вмешалась в ход событий личность в фиолетовом кафтане, простучав громозвучной палкой о крыльцо. Голос его помощника раскатился по двору:
- Их величества и их высочества благоволят проследовать в свои апартаменты!
Королевская фамилия послушно направилась в соседнее строение. Эскорт пропустил за ними малое число, вероятно, особо приближённых, а прочих отсёк, выстроившись по шестеро в ряд. Во главе ехал, подбоченившись и покручивая ус, граф Бросковиц-Потусски, провожаемый не одним взглядом.
У самого крыльца княжна Морислава вдруг споткнулась о подол длинного лёгкого платья, которое волновал ветер. В мгновение ока граф спешился, предложил великой княжне ладонь, на которую она нервно оперлась рукою, помог ей взойти на ступеньку, и снова взметнулся в седло, сжимая поводья. Амалия метнула неодобрительный взгляд на нарушительницу протокола; прочие дамы, чьи юбки безопасно растопыривал каркас, взобрались без происшествий.
Как только за владетельной семьёй закрылись двери их дома, гусары рассыпались и умчались, а придворные вернулись в парадный зал, уже безо всякой помпы, весело и непринуждённо переговариваясь. Часто отзывалось "маскарад", кажется, все спешили осведомиться друг у друга, кто будет на сегодняшнем маскараде, не то будет ли сегодня маскарад - Тим ещё не так хорошо разбирал славонское наречие.
К фон Баркштейну и его подопечному прибился кто-то из вчерашних оперных знакомцев, завязался разговор о театре, но был вскоре прерван, когда в залу вернулся премьер-министр и церемониймейстер двора. Сопровождавший его богатырь в голубом атласном одеянии внятно прочёл по свитку, шуршащему как настоящий пергамент, объявление о том, что сегодня во дворце имеет быть маскарад, приглашения на который заинтересованные особы получат немедленно в конторе мажордома его величества. Придворные ринулись к двери, а князь подошёл к своему секретарю, оставшемуся при детективе.
- Ну вот, господин Коулмен, теперь я могу поздравить вас с прибытием в Славонию, а также принять вас официально согласно с требованиями национального гостеприимства. Сегодня... Сегодня вы, конечно, захотите побывать на маскараде. Там будет вся столица! И многие окрестности! Фон Баркштейн, позаботьтесь о билетах для нашего гостя. Хотя, видит бог, это будет невесёлое празднество... Я позволю себе выразить надежду, что изо всех частных раутов первым вы посетите наш. Прошу вас, назначьте день сами, господин Коулмен, я не смею распоряжаться вашим поистине драгоценным для страны временем.
Старичок горестно закатил глаза и с поклоном - должным образом отвеченным - удалился.
apropos
Главвред
Сообщение: 9957
Отправлено: 05.09.08 09:55. Заголовок: deicu пишет: как ра..
deicu пишет:
цитата:
как раз его прочувствованный монолог и позаимствован у Шоу
Но я - по невежеству - этого понять не смогла (хотя и чувствуется рука профессионала - как и Шоу, так и самого автора ) deicu Спасибо за продолжение! Жизнь двора и августейшего семейства и впрямь - "маскарад" - вне зависимости от времени суток и количества приглашенных на утренние приветствия или вечерние развлечения. Почетный караул (или как там обозвать эскадрон) - хорош до невозможности. Особенно живо представила эти
цитата:
- Палаши во-он!
Ну, и граф не подвел ожиданий - ни наших, ни принцессы. Молодец, одним словом.
deicu Первые впечатления о членах королевской семьи и лиц, особо приближенных ко двору, у Тима и у нас уже сложились, пора приниматься за дело. Грядет 8 глава "... к розыску Надеюсь, ждать осталось недолго.
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 5487
Настроение: а в общем-то, все не так и плохо...
пора приниматься за дело. Грядет 8 глава "... к розыску
А я что-то так увлеклась этими роскошными мозаиками описаний, что розыск где-то там, за пределами остается...
deicu пишет:
цитата:
Когда в доме много дверей (а там, надо полагать, много ), то вместо какого-нибудь "третья слева западная дверь" - тоже как-нибудь назвать для удобства упоминания.
Хм-м.. а я пыталась найти скрытый смысл.
deicu
начетчик и цитатчик (c)
Сообщение: 39
Отправлено: 06.09.08 08:26. Заголовок: ГЛАВА ВОСЬМАЯ (Читат..
ГЛАВА ВОСЬМАЯ (Читатель приглашается к розыску)
Наконец настал долгожданный момент, и после завершения утомительной и бесполезной придворной церемонии непревзойдённый мастер сыска мог отправляться в хранилище драгоценностей короны. Фон Баркштейн вызвался проводить его немедленно. При подходе к святая святых дворца всё учащались часовые, но всесильный трилистник позволял молодым людям проницать посты, не задерживаясь.
По дороге великий сыщик, чтобы не терять времени, задавал спутнику необходимые вопросы.
- Сколько входов у хранилища?
- Один.
- А у комнаты, в которую он выходит?
- Два: в хранилище и в тронный зал.
- За ними кто-нибудь наблюдает?
- Да, гвардейцы, приставленные к державным драгоценностям. Их прямая обязанность - не спускать глаз ни на минуту с королевских регалий, пока они не возвратятся на место.
- А внутри?
- Правом заходить в палату облечены только те, кому дарована привилегия наводить там порядок.
- Так, - великий сыщик мысленно отметил, кого следует допросить.
- Всё это люди самые доверенные, - по собственному почину высказался секретарь премьер-министра, - они совершенно вне подозрений.
Ответом ему было снисходительное разъяснение, смягчённое умудрённой улыбкой.
- Для расследователя не существует людей, находящихся вне подозрения, пока их непричастность не доказана неопровержимо, да и в этом случае не всегда. Однако далее: какие в хранилище окна?
- Нет ни единого.
- В промежуточной комнате окна есть?
- Несколько. Все забраны прочной решёткой и находятся под самым потолком, да ещё так узки, что... - и собеседник Тима только махнул рукой.
- Что?.. - уточнил любивший всё ставить на свои места знаменитый детектив.
- Что человек в них не пролезет, - не без сарказма закончил дипломат.
Великий сыщик с мягкой укоризной покачал головой.
- Мой дорогой мистер Баркштейн, я знаю, что вы подумали о наивности моего вопроса, но - не обижайтесь - вы дилетант. Пусть не протиснется человек, но вещь-то пройдёт, даже если дорого стоит.
Фон Баркштейн стал как вкопанный, поражённый небанальным ходом рассуждений детектива.
- В самом деле, - с видимым облегчением признал он свою неправоту. - Обещаю не мешать ходу расследования никакими любительскими советами.
Они пересекли двусветный тронный зал и оказались в пункте назначения. При виде секретаря церемониймейстера дюжина гвардейцев, в суровом молчании сидевших под стенами на грубых скамьях, с грохотом вскочили на ноги.
Тим даже чуть отпрянул назад.
- Какие ж тут следы искать? - с досадой пробормотал он.
Обладавший тонким слухом дипломат попытался защитить распоряжение своего непосредственного начальства.
- Были приняты меры, чтобы никто не входил, и всё осталось, как было.
- Только не здесь. От стада буйволов и то не было бы большего беспорядка. Это усложняет дело. Мне надо подумать.
И великий сыщик молча стал расхаживать по натёртому паркету великолепной залы, легко и резко, будто в танго, поворачивая на изломах своего прихотливого маршрута.
- Ладно, - подвёл Тим итог размышлениям. - Начнём с другого конца. Мне потребуется провести опрос свидетелей. К ним давайте причислим всех, кто имеет доступ в хранилище или мог случайно там оказаться, - он нетерпеливым жестом преградил уста готовому возразить собеседнику и продолжал: - знаю, о чём вы, но постарайтесь предусмотреть все реальные возможности. Чем шире мы расставим сети, тем меньше вероятность того, что преступник или его сообщники от нас ускользнут. Хотя для их величеств и высочеств пока, да, пока сделаем исключение. Прошу вас переводить или найти другого синхронного переводчика. И, наконец, мне понадобится технический помощник, чтобы снимать мерки обуви.
- Простите, а последнее - зачем?
- А как вы сами думаете? - подбодрил Тим партнёра.
- Даже представить не могу. Когда-то один из славонских государей нашёл себе жену похожим способом, но что это даст для поиска драгоценностей?
- Всё очень просто. Чтобы отличить отпечатки ног честных людей и этих ревностных стражей от следов постороннего. Кстати, мне понадобятся и мерки королевской семьи.
- Надо взять у статс-обувщика, - немедленно наметил путь исполнительный секретарь.
- Пошлите за ним. А наш помощник...
- Можно вызвать Заккара, - предложил фон Баркштейн.
- Прекрасная мысль, - одобрил Тим. - Он тщательно работает, ему можно доверить измерения. Привычная мне таблица довольно сложна. Как бы из перевода не возникли искажения.
- Наверное, потребуется и человек для ведения протокола, - не удержался дипломат. - У нас есть отличные стенографисты.
- Незачем. У нас ведь не судебное разбирательство, где важны дословные показания. Мне нужен только ключ к разгадке, что действительно потребуется, я сам запишу.
- Как вам удобнее вести запись: за конторкой или за столом? И на какой бумаге? - любезно осведомился славонец, соблюдая национальный кодекс гостеприимства.
- Не беспокойте себя, я делаю заметки на манжетах, - бросил англичанин, последователь традиций своей страны.
Секретарь премьер-министра с честью выполнил возложенное на него поручение обеспечить детективу рабочие условия. Всё требуемое тут же объявилось. Заккар, вежливо сопровождая Тима к отведённой комнате, выслушивал на ходу пояснения, по каким именно точкам проводить линии. Привезли в коляске парой степенного мастера в очках, более похожего на профессора, чем на сапожника. С ним был полный набор колодок, каждая - в особом атласном чехле. У двух противоположных дверей стали, расправив плечи, внушительные часовые: впускать и выпускать свидетелей по списку фон Баркштейна и прекращать разговоры.
Когда изматывающая процедура снятия показаний, в конце концов, завершилась, секретарь премьер-министра отпустил часовых еле слышным голосом, Заккар разогнулся с видимым усилием, и только прославленный детектив был бодр, как ищейка, бегущая по следу. Тим поспешил утешить своих помощников:
- Как говорится, господь бог не предусмотрел сыщицкого дела, создавая человека. Будь у нас возможность складываться, на манер телескопа, или глаза на коленях, было бы куда проще.
- Или горло с оловянным покрытием, - хрипло подхватил эрудированный Баркштейн.
- Телеологический взгляд на мир оставляет желать лучшего, - поставил на обсуждении точку Заккар.
- Рекомендую вам отдохнуть, - улыбнулся Тим. - Мне теперь осматривать место происшествия, а это долгая история. Столько скуки в нашем деле, признаться честно. Половину жизни у детектива занимает одно и то же: поднять какой-нибудь пыльный предмет, ничего не найти и поставить на место.
Из кармана он вынул непременные принадлежности всякого сыщика, то есть большую лупу, рулетку и электрический фонарик, и твёрдыми шагами переступил порог хранилища драгоценностей славонской короны.
Комната была обширная, действительно без единого окна, как тайник в лабиринте. В луче света, выхватывающем то алый балдахин на золочёных ножках, то расшитое звёздами покрывало, то гладкие поверхности навощённых полок драгоценного дерева, она приобретала зловещее сходство с торжественной усыпальницей.
Детектив ловко пробирался в загромождённом помещении, не задевая массивных напольных канделябров. Он бесшумно передвигался по комнате, останавливаясь, опускаясь на колени, даже ложась на пол. Фонарик поворачивался под разными углами, рулетка то вытягивалась, то сжималась, лупа давала мгновенный блик и снова замирала в неподвижности над какой-то неуловимой подробностью. Удерживая лупу правой рукой, Тим левой делал беглые пометки на манжете. То и дело он аккуратно поднимал щепотку серой пыли и укладывал её в особый конверт.
Наконец великий сыщик уверился, что ни на полу, ни на стенах, ни на многочисленной мебели не осталось ничего, укрытого от его тренированного взгляда. Осмотр прошёл необычайно быстро, если учесть его тщательность, но тянулся невыносимо медленно, если принять во внимание волнение заинтересованных зрителей.
- Всё, - подвёл итог Тим. - Теперь можно стирать следы.
Прежде всего следы были стёрты с костюма самого сыщика щёткой услужливого Заккара.
Отправили посыльного объявить о наведении порядка. Ответственные лица не заставили себя ждать. Когда зажгли свечи, комната потеряла всякую таинственность и стала напоминать облагороженную гардеробную, полную предметами облачения для большого королевского выхода. Среди них особенно выделялась великолепием необъятная алая мантия, подбитая горностаем. Она и занимала подобающее центральное место на специальном стояке литого серебра.
Пока собирались облечённые доверием персоны, детектив спокойно присел на низенькую скамеечку в помещении гвардейцев, положил рядом стопку конвертов, неторопливо вынул пачку рисовой бумаги из внутреннего кармана, твёрдо взял в руки карандашик в золотой оправе и занялся сведением баланса.
Секретарь князя, обеспокоенный скудостью освещения, падающего из-под потолка, предложил ему пройти в кабинет, где господин Коулмен будет окружён всеми удобствами, но Тим вежливо отказался: прихотливый сыщик, который не в состоянии работать в любых условиях, просто дилетант; освещение же вполне достаточное.
- Ну вот, хотя бы, - и Тим протянул собеседнику карандаш. - Тут довольно мелкая гравировка. Вам она ничего не напоминает?
Фон Баркштейн пригляделся и вздрогнул, как будто через золотую палочку пропустили электрический разряд.
- Да это же герб... - воскликнул он и был остановлен красноречивым жестом.
- Герб одной августейшей фамилии, которой мне посчастливилось оказать маленькую услугу, - скромно сказал великий сыщик. - Не время об этом, приступим к работе.
И, то и дело сравнивая свежие заметки на правой манжете с прежними записями на левой, он быстро стал набрасывать понятные ему одному строчки на нежной рисовой бумаге. Потом, после новой справки на манжетах, тут же их вычёркивал. Стопа бумаги таяла на глазах, пометки громоздились под его рукой, иероглифические знаки наползали друг на друга...
За стеной под торжественные восклицания шла красочная церемония, но все свободные от неё были заворожены творческой лабораторией сыскного мастерства, с восторгом ужаса ожидая, как решится запутанное дело.
- А теперь мы получим ответ этой чисто логической задачки, - с удовлетворением заявил знаменитый детектив и посмотрел последний лист бумаги на просвет.
Результат был так невероятен, что на какое-то горькое мгновение им завладела мысль, будто его ждёт поражение. Его, того самого Тима Коулмена, который по одной запятой, изображённой красными чернилами, разгадал шифр, сломавший лучшие головы Форин-Оффис. Того самого Тима Коулмена, который раскрыл нашумевшую аферу с догом, зашитым контрабандистами в шкуру сенбернара. Самого Тима Коулмена, который выследил Вольфа Циллера, талантливого, хоть и преступного, ученика лучших актёров Европы, по неуловимому движению правого уха. Тима Коулмена, который заставлял трепетать криминальный мир. И вот - он заканчивает расследование с нулевым итогом. Если его логические умозаключения правильны (а как они могут быть неверны у человека, дедуктивным путём вычислившего, когда именно ужасный гангстер Чарли Одноглазый после очередного кровавого побоища отправится промочить горло в бар Лысого Джо, и заблаговременно пославшего об этом каблограмму шерифу города Чикаго), то королевские регалии не покидали палаты. Однако если их всё же нет - неужели на мировую арену вышел преступник не менее гениальный, чем покойный (после схватки с великим сыщиком) приват-доцент Шлиффенмейер?
Хелга
девушка с клюшкой
Сообщение: 5497
Настроение: а в общем-то, все не так и плохо...
Отправлено: 06.09.08 10:49. Заголовок: deicu пишет: Того с..
deicu пишет:
цитата:
Того самого Тима Коулмена, который раскрыл нашумевшую аферу с догом, зашитым контрабандистами в шкуру сенбернара.
Прелесть какая! Глава уже читанная, но теперь, в общем сюжете, по-другому звучит...
deicu Насчет дога в шкуре сенбернара - это нечто! Тим-то каков, с манжетами и умозаключениями (точно, мы читали в детективной темке) - но сейчас - очередное удовольствие.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 84
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Что за прелесть это посещение оперы! Не представляла, что столько удовольствия может доставить описание оперного действа (если бы либретто так писались!) 
. У Вас (или Вашего источника) что-то со сканером. Мольеровский афоризм по их орфографии: "Je prends mon bien ou je le trouve". (Эх! Пусть кто-нибудь умный подскажет мне, как расставлять акценты, не могу "ou" правильно написать.) То, что у Сирано фраза осталась незамеченной, а у Мольера запомнилась публике, неудивительно: в "Скапене" повторяется "que diable allait-il faire dans cette galere?" (опять аксан!) шесть или семь раз, если мне не изменяет память. 
Надеюсь, ждать осталось недолго. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
