Исмир - мужчина опасный (мне думается). Ингольву нужно смотреть в оба. Ну а реакция Петтера более чем понятна - влюбился юноша в свою госпожу, а теперь еще и ревнует к загадочному гостю. Бедняга. Хм... А медицинская сестра на таковую как-то не походит. Актриса, певица... но не медсестра (ИМХО) Спасибо за дивные кусочки пирога романа/детектива/фэнтези. Ооочень вкусно
Luide Проглотила разом последние три кусочка - непередаваемые ощущения, смеешься, гневашься, волнуешься... Дракон обрадовал, я теперь, наверное, тоже к ним не равнодушна А ты (можно на ты? ) говорила:
цитата:
кого с кем романтическая линия?
Ну вот же Петер влюблен, а бедная Мирра не понимает из-за чего он так злиться - из-за реакции на Исмира, конечно
Отправлено: 01.10.11 17:29. Заголовок: Так, мы с Миррой хул..
Так, мы с Миррой хулиганим...
По счастью, вскоре Ингольв счел свой долг выполненным, и мы чинно удалились к поджидающему автомобилю. Но не успел он тронуться с места, как на причале раздались пронзительные свистки, и констебли зычно требовали разойтись и не мешать. Мы дружно обернулись, как раз вовремя, чтобы увидеть, как под общий слитный вздох взмывает ввысь величественный дракон, ныряет в холодные объятия моря, скользит по поверхности белым айсбергом... Из зачарованного состояния меня вывело резкое: - Позер! - Что? – спросила я, оборачиваясь. - Позер! – охотно повторил Петтер. – Цирк устроил, не мог тихонько превратиться за городом. Терпеть не могу драконов! Сказано очень прочувствованно... - Правильно, мальчик мой! – одобрительно хлопнул его по плечу Ингольв. – Воображают о себе невесть что, а толка от них никакого! - Но ведь драконы смягчили климат Нордрихейма и юга Хельхейма, чтобы здесь могли жить люди, - возразила я, вспоминая соответствующую статью в энциклопедии. - Болтовня! – отмахнулся Ингольв. - И вообще, технический прогресс позволяет людям не зависеть от прихоти стихии! – запальчиво влез мальчишка. Я пожала плечами, не видя смысла спорить. А там, над волнами, парил дракон, упиваясь свободой... Ингольв всю дорогу вслух костерил драконов и хель, а я молчала, глядя в окно и коря себя за то, что не промолчала... Дома уже воцарился полный порядок, тишина и благолепие. С кухни плыли вкусные запахи, в гостиной уютно пылал камин. Свекор командовал слугами, которые носились сломя голову, торопясь выполнить ценные указания.... Следовало сбежать от недовольного Ингольва и господина Бранда, излучающего злорадство. Такое впечатление, что последний специально подговорил слуг безобразничать! По крайней мере, плоды этого самого безобразия он буквально смаковал, как кусочек редкостного лакомства. Любопытно, как бы сложились мои отношения с мужем, не будь у него столь «доброжелательных» родичей? Раньше кроме свекра свой нос в наши дела совала еще и престарелая тетушка господина Бранда, никогда не бывавшая замужем, но лучше всех осведомленная о том, как следует обращаться с супругом (произносить с почтительным придыханием!), воспитывать детей, вести хозяйство... Словом, эта почтенная старая дева обожала разглагольствовать о тех вещах, в которых решительно ничего не понимала. Впрочем, о мертвых или хорошо, или ничего. Так что лучше вспоминать ее с благодарностью за детские вещички, связанные ею для моих малышей. Главное не вспоминать о «практичных и немарких» серо-бурых одежках оттенка «детской неожиданности», как деликатно называла подобное бабушка. Думать с благодарностью о господине Бранде получалось хуже. Чего стоит только давнишний разговор этого уважаемого господина с почтительным сыном, которого он убеждал, что надо бы оставить меня – разумеется, назначив приличное содержание. Один из моих братьев, адвокат, называл подобные отношения между супругами – «режим раздельного проживания». По правде говоря, теперь я бы вполне согласилась на подобную завуалированную форму развода, однако тогда, еще до рождения Валериана, тот разговор изрядно меня потряс. Думать, что любимый муж может попросту отставить меня, словно надоевшую фаворитку, было дико и больно. А ведь сделать ему это было совсем несложно, достаточно «усомниться» в своем отцовстве, благо первенец появился на срок раньше, чем истекли положенные девять месяцев после свадьбы... Тогда Ингольв сдержанно отказался, отчего на душе у меня изрядно потеплело, но сейчас, надо думать, он пожалел о своем поспешном отказе. И не столь важно, что в глазах знакомых такая отставка означала некое тайное преступление, по меньшей мере, супружескую измену. Теперь же Ингольв, уже полковник, вынужден куда строже считаться с правилами приличий... В «Уртехюс» меня ждали трое посетителей, смиренно созерцающие записку, которая извещала, что аромаг будет принимать позже. В комнате витал густой запах кошек. От неожиданности я замерла на пороге, подозрительно изучая гостей. Насколько мне известно, кошек и собак в Ингойе не водилось. Единственное исключение – любимица одной почтенной старой дамы, но та на меня разобиделась и уж точно не удостоит посещением. Итак, в прихожей сидело трое: холеная дама в возрасте «какие еще внуки?!» - госпожа Инга, некий господин в чрезмерно шикарном наряде и с кислым выражением лица, и наконец лысеющий мужчина лет сорока с безвольным подбородком. Они были похожи на неумело составленный натюрморт: надменно топорщила колючки роза, рядом красовался апельсин в золоченой фольге, а чуть в стороне – вареное яйцо на подставке... «Аромаждун», - пробормотала я, улыбаясь посетителям. Так называл приемную Валериан. - Что?! – переспросила госпожа Инга, приподнимая выщипанные брови. - Простите, - ну что у меня за манера комментировать происходящее вслух! Пришлось выкручиваться: – Подумалось, что новый омолаживающий крем надо назвать «Яблоки Идунн», как эликсир молодости. - Ах, новый омолаживающий крем... – протянула она мечтательно, расцветая улыбкой, как юная девушка при виде любимого. Вот уж кто решительно не понимал высказывания о том, что стареть надо красиво! Никакие притирания, к сожалению, не вернут девичьей персиковой кожи и наивности глаз... Легенда гласит, что боги обретают молодость, съедая волшебные плоды богини Идунн. Чего только не сделали бы люди, чтобы добыть чудесные фрукты! Но увы, наша доля – знаться со старостью, сгибающей стройные тополя в карликовые березки. Хотя кое-что в моих силах... Оправившись от атаки концентрированного «кошачьего» смрада, в мощном напоре которого терялись все остальные запахи, я наконец разобралась, в чем дело. Оказывается, лысеющий мужчина чуть ли не облился эфирным маслом кедра. Разбавленное масло дарит благоухание хвойного леса, где, кажется, ты проваливаешься в солнечное сияние небес... Но концентрированное вещество пахнет совсем иначе, и многим, как и мне, в нем чудится кошачья вонь. На мгновение я замешкалась, выбирая, кого из посетителей пригласить первым. Но выбор за меня сделала госпожа Инга. - Надеюсь, джентльмены не возражают уступить очередь даме? – поинтересовалась она скорее утвердительно. Означенные джентльмены ответили мученическими взглядами, но вразнобой закивали. О, это гордое звание требовало жертв... Госпожа Инга, покачивая перьями на шляпке, прошествовала за мной. - А что будет в составе крема? – жарким шепотом, со взволнованным придыханием, спросила она, едва за нами закрылась дверь. В этот момент почтенная дама походила на школьницу в ожидании предложения руки и сердца от сказочного принца. Меня вдруг обуяло неуместное веселье, заставившее брякнуть: - Дракон! - Что, простите? – будто споткнувшись, уточнила она, округлив глаза, отчего на лбу собралась гармошка морщинок. Даже не обратив внимания на эту оплошность (хотя обычно тщательно следила за мимикой), она смотрела на меня с настороженностью и нарождающимся восторгом. - Дракон! – серьезно подтвердила я, усаживаясь и жестом предлагая ей сделать то же самое. – Видите ли, новейшие исследования доказали, что холод прекрасно сохраняет молодость. К примеру, как холодильный шкаф позволяет долго хранить продукты... Сделать многозначительную паузу, предоставив догадываться об остальном. На мой вопросительный взгляд клиентка зачарованно кивнула, излучая запах мандарина – восторженное ожидание чуда – дескать, полностью принимая подобное обоснование. Продолжая хулиганить, я призналась негромко: - Я ведь тоже не молодею, вот и задумалась... Что, если взять, к примеру, чешуйку из хвоста ледяного дракона и сделать из нее экстракт? Губы госпожи Инги сложились в немое «О». Представляю, как я подбираюсь (лучше ползком) к ошарашенному Исмиру и выколупываю у него несколько чешуек... Надо думать, дракон заморозил бы меня совершенно бесплатно, просто от неожиданности. Как-то некстати вспомнилось, как дедушка придумывал сказки нам с братьями, еще совсем крошкам. Колеблется свет свечи, пахнет медом и воском, немножко гарью и молоком, а голос дедушки полон торжественности... В сказках фигурировали злобные ледяные драконы, холодящие дыханием весь мир. Дети стихии выступали в роли этаких чудовищ, вроде сказочных вампиров. Но потом приходила бабушка, и в пару к дракону непременно находилась принцесса, сумевшая растопить сердце ледяного чудовища... Если рассказ заканчивала бабушка, то концовка, к моему тайному восторгу, обещала этот странной паре вечную любовь и счастье. Если подвести точку выпадало дедушке, то к повествованию непременно приплетался какой-нибудь странствующий эриль, маг слова, или хотя бы рыцарь в сверкающих доспехах. Разумеется, герой повергал ниц несчастную рептилию и увозил красавицу. Сцены сражений приводили в восхищение моих братьев, но заставляли меня дуться и про себя вносить в сюжет собственные коррективы. По правде говоря, теперь на месте принцессы я сбежала бы подальше и от дракона, и от самозваных спасителей... Впрочем, хватит думать о сказках, клиентка уже посматривала с нетерпением. - Не боюсь, раздобыть чешуйки не удастся... – «с сожалением» призналась я. Представилась охота на драконов ради прочных когтей, шкуры для экстрактов, шкурок на сумочки и туфельки... Брр, прямо мурашки по коже! Боюсь, люди способны и на такое... К тому же одно дело – небольшая шутка, а обманывать клиентов, само собой, недопустимо! Поэтому я поспешила сдать позиции, размышляя вслух о том, что «волшебное» средство может иметь побочные эффекты, к примеру, ускоренное старение после завершения срока действия крема. Госпожа Инга содрогнулась – угроза здоровью нисколько не удержала бы ее от применения снадобья, а вот то, что могла пострадать красота, ее сразу же отрезвило. В утешение я намекнула на некие редкостные ингредиенты для вожделенного зелья... В эффективность экзотических компонентов почему-то верится легче, чем в банальные экстракты ромашки и огурца. Чем труднодоступнее вещество, тем оно действеннее – простое, но заведомо ошибочное логическое построение. Сейчас госпожа Инга согласилась довольствоваться кремом с розой и ладаном, и само собой, ценными ингредиентами прямиком из Муспедбхейма: экстрактом лотоса и маслом маракуйи. А тамошние аромаги, видимо, привлекают клиентов «диковинными» порошками черники и яблок «прямиком из Хельхейма!» Заказав заодно жасминовое масло для ванны, мыло на соке дыни, медовую маску и еще десяток наименований из моего ассортимента, клиентка наконец удалилась. Воспользовавшись небольшой паузой, я поспешила сварить себе кофе. Подумав, щедро плеснула в крепкий напиток коньяка.
Отправлено: 02.10.11 05:50. Заголовок: Вместо госпожи Инги ..
Вместо госпожи Инги на пороге «нарисовался» господин, благоухающий кедровым маслом. Как и многие другие, он был озабочен безвозвратным поредением своей некогда шикарной шевелюры, и для борьбы с этой бедой опробовал рецепт, почерпнутый в каком-то журнале. Однако после «чудодейственного» средства легковерному господину стало так худо, что он два дня отлеживался дома, а потом решил больше не заниматься самолечением и отправился прямиком ко мне. - А вы захватили с собой тот рецепт? – осведомилась я, прихлебывая кофе. По правде говоря, употреблять на ночь глядя бодрящие напитки – не самая хорошая мысль, но меня начала терзать упорная головная боль, с которой я надеялась справиться таким нехитрым способом. Видимо, сказывались все треволнения сегодняшнего дня вкупе с вонью, исходящей от клиента. - Да! – он согласно кивнул и осторожно извлек из кармана заботливо вырезанную статью, которую тут же передал мне. Клиент молча сидел, прихлебывая чай, пока я изучала этот «шедевр». Откровенно говоря, от статейки (судя по глянцевой бумаге, помещенной в неком пафосном издании), у меня просто волосы встали дыбом. Материал был подписан веско и просто пугающе скромно – «господин Аромаг» («Аромаг» с заглавной!). Нисколько не сомневаясь, означенный знаток отмерял эфирные масла на одно применение ложками, а не каплями, оперировал понятиями вроде «концентрированное масло моркови», не уточняя, речь шла об эфирном масла, растительном или вовсе настоянном, определенно не имел представления о синергии и комплиментарности. Ну и прочие откровенные глупости... Удивляюсь, как люди берутся поучать других в областях, в которых сами мало что понимают! Неужели так сложно проштудировать хоть одну толковую книгу, изучить азы аромагии, прежде чем давать сомнительные советы? Ведь тот, кто отважится на практике применить эти безграмотные рецепты, рискует здоровьем. Передозировка эфиров не менее опасна, чем передозировка любых иных лекарств! Неучи, рассуждающие, что чем больше масла взять, тем лучше эффект, заслуживают самого строгого наказания! Но поди докажи, кто именно написал всю эту чушь, а журнал не несет ответственности за материалы со скромной пометкой «на правах рекламы». Да это антиреклама! - Удивительно, что вы не облысели от этого полностью! – с чувством произнесла я, возвращая клиенту статейку. Тот схватился за остатки волос, глядя на злосчастную бумагу, как на ядовитую змею. В общем, пришлось провести небольшой ликбез, затем вручить несколько пузырьков. - В маску одну каплю масла бея! – напутствовала я клиента, и он, прижимая к груди бутылочки, мамой клялся, что ничего не перепутает и уж точно не переборщит. Хорошо бы, конечно, еще попробовать эфирные масла кедра, можжевельника и лаванды в сочетании, но боюсь, в ближайшем будущем этот клиент не рискнет провести подобный опыт... - Будьте добры, передайте посетителю, чтобы он зашел через несколько минут, - попросила я напоследок. Лысеющий господин охотно согласился, чуть ли не вприпрыжку выскочил из кабинета. Уф, голова болела все сильнее. Поставить чайник на огонь, теперь капельку мятного масла на виски, глубоко дышать и думать о чем-нибудь приятном... Лето, взморье. Запах разогретой солнцем степи вперемешку с горьковато-солеными брызгами морской воды. В тени абрикосов – увитая виноградом веранда, где собралась вся семья. Охлаждающий мятный чай в расписных чашках и каждому по большущему куску шоколадного торта в шоколадной же глазури... Когда дверь снова распахнулась, я даже смогла улыбнуться гостю. - Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Присаживайтесь, будете что-нибудь? – радушно предложила я. Откровенно говоря, разряженный толстяк с обрюзгшим лицом мне не понравился – от него отчетливо пахло гнильцой - но может, это просто несварение? - Нет, не нужно, любезная! – отмахнулся он, будто от услужливой горничной. Я лишь усмехнулась, тут же спрятав улыбку в чашке с мятным отваром. Люди, которые грубят окружающим только из-за желания казаться значительнее в собственных глазах, достойны сочувствия. Что, впрочем, нисколько не помешало мне осадить наглеца. - Боюсь, могу уделить вам всего пять минут... – заметила я как бы между прочим, изобразив сожаление. Гость спал с лица. Он явно привык, что перед ним лебезят и покорно терпят все выходки. Наконец он выдавил: - Я... эээ... бизнесмен. Моя стихия – денежные займы... так сказать, в частном порядке... Проще говоря, ростовщик. - У меня есть... эээ... партнер. Он надолго уезжал, а теперь... эээ, вернулся и хочет провести ревизию... – посетитель то и дело облизывал губы и утирал лоб платком. Кстати, платок «выбивался» из образа – большой, клетчатый, из грубой ткани и явно застиранный. После чего принялся рассказывать, какой нехороший - во всех смыслах – этот самый партнер... - И чего вы хотите от меня? – невежливо перебила я длинный перечень пороков. Гость метнул в меня гневный взгляд, но тут же спохватился и натянул улыбочку, похожую на протухший жир. - Эээ... у него мало времени, всего неделя... эээ... если бы он заболел... Он умолк, глядя на меня со значением. Каюсь, на несколько мгновений я онемела. Потом разозлилась, так, что самой потом было стыдно. - Вы хотите, чтобы я отравила вашего партнера?! – спросила, с трудом проталкивая слова сквозь стиснутое яростью горло. - Ну... эээ... зачем же так прямолинейно? – заюлил он, вновь утирая платком лоб. – Всего-навсего небольшая болезнь... эээ... ничего фатального... - Вон отсюда! – негромко велела я, вставая. Голова вновь раскалывалась, над левым глазом то и дело нещадно стреляла боль. - Что ж вы так? – спросил он с удивлением и даже некоторой укоризной. – Мы ведь с вами... эээ... деловые люди... Уверен, вы и раньше... эээ... ну не выкобенивайтесь, мы... эээ... договоримся о цене... - Идите к йотуну! – сказала я от души, распахивая дверь. Приличной женщине не положено говорить подобного, но уж очень ситуация располагала. Он налился краснотой и пообещал: - Ах, вы так?! Тогда... эээ... я обеспечу вам такую репутацию, любезная, что... – он замолчал, словно споткнувшись о мою улыбку. - Что же, тогда придется сообщить моему доброму другу, инспектору Сольбранду, о вашем намерении отравить партнера... Он смотрел на меня с нарастающим ужасом и негодованием, потом нашелся: - У вас нет никаких... эээ... доказательств. Вы даже не знаете, как меня зовут! - Не волнуйтесь, я найду вас по запаху! – пообещала я «ласково». – А доказательства раздобудет полиция. Изрыгая проклятия, он выкатился за дверь... Я осталась сидеть в кресле, массируя виски и морщась при малейшем шуме, долетавшем с улицы. Извлекла из-под воротничка платья янтарные бусы – так давно их носила, не снимая, что перестала вообще замечать – и принялась перебирать пальцами бусины. Обожаю янтарь: то ли застывшие капельки меда, то ли осколки солнца, оброненные в теплую морскую воду. Боги, как мне хотелось оказаться где-нибудь подальше от городской толчеи, шума и людей вообще! На морском берегу или в горах, где от тишины тоненько звенит в ушах, а покой обнимает душу мягкой периной... Успокоиться удалось не сразу. Пожалуй, с учетом того, как начался день, с моей стороны вообще было опрометчиво прийти в «Уртехюс». В жизни бывают периоды, которые лучше пересидеть в постели, отгородившись от всего и вся. Поразмыслив, я зажгла аромалампу – блюдце на подставке, под которой располагается свеча. В него наливается немного воды, добавляется эфирное масло... Один из простейших способов применения ароматерапии. Ладан, мускатный шалфей, цитронелла и грейпфрут – чтобы успокоиться и одновременно взбодриться. Сладковатый аромат с легкими цитрусовыми нотками быстро наполнил комнату, вытесняя гнилостный душок, оставшийся от последнего посетителя... Теперь надо сделать крем для госпожи Инги. Непосвященным процесс кремоварения кажется неким таинством. В действительности ничего сложного тут нет. Первым делом составить рецепт, рассчитать долю каждого ингредиента. Потом все тщательно взвесить и отмерить: отдельно масла, воду и активные компоненты. Ну и, разумеется, эмульгатор – специальное вещество для того, чтобы связать между собой масло и воду, образовывая эмульсию. Баночки с будущим кремом отправляются на водную баню, где тихонько греются до нужной температуры. Активные ингредиенты – экстракты, эфирные масла и т.п. требуют деликатного обращения, поэтому они дожидаются своего часа на столике рядом. Дождавшись, пока все нагреется, смешать воду и масло, хорошенько взбить венчиком и охладить при помешивании. В остывший крем добавить эфиры, консервант и и.д. Вот и все! Должно быть, описание звучит тоже довольно пугающе. Но стоит хоть разок сварить крем, как все станет на свои места... Я порхала по лаборатории, вдохновенно отмеривая, смешивая, попутно суя нос во все пузырьки подряд и тихонько мурлыкая что-то музыкальное. О, сандал! Невольно вспомнилась спокойная улыбка Исмира. Словно нежный голосок флейты, тихонько напевающий в отдалении. Простенькая и негромкая мелодия удерживает крепче собачьей своры, завораживает безыскусным напевом... Кружит голову, словно шампанское, лопаясь на языке тысячей пузырьков. Интересно, все ли драконы благоухают так же, или это особенность данной... хм, особи? Как-то снова вспомнились романтичные бабушки сказки. Бриллиантовое сверкание льда завораживает, манит, дразнится: попробуй, растопи, преврати в ласковую воду... Глупо. В сказки я давно не верю, а в любовь тем более. Передернув плечами, я уселась за стол и принялась выписывать счета, которые предстояло отправить клиентам, с тем, чтобы те прислали оплату Ингольву. Именно так: по закону все имущество жены принадлежало мужу, в том числе и ее заработок. Даже «на шпильки» он ежемесячно выдавал мне небольшую сумму. От щедрот, так сказать. Помнится, однажды у меня стащили кошелек. В официальных бумагах значилось, что у «Мирры, дочери Ярослава и жены Ингольва, украли кошелек, принадлежащий означенному Ингольву...». Как будто украли украденное... Хватит вспоминать о неприятном! Крем готов – сливочно поблескивает в баночке и благоухает сладкой розой и прохладно-строгим ладаном, счета стопкой высятся на столе...
Заперев дверь в «Уртехюс» - хватит с меня на сегодня посетителей! – я отправилась в оранжерею. Остановилась на пороге, не веря своим глазам. На лице против воли расплывалась улыбка. Между грядками танцевал Палл, трепетно прижимая к груди горшочек с каким-то редким растением, очередным щедрым даром хель. Коротышка, едва доходящий мне до груди (а я не слишком высокая даже для женщины), всю жизнь посвящал травам и цветам, практически не выходя из теплицы. Он вырос в дальнем поселке, затерянном в снегах, и упрямые ростки жизни его буквально завораживали... Поздоровавшись с ним, я принялась расспрашивать о грузе, доставленном с «Бруни». Потом Палл умчался что-то пересаживать, а что-то срочно обрызгивать, а я прошла в дальний уголок оранжереи. Этот сад специй принадлежал лично мне. Ровные грядки с ромашком, мятой, лавандой, мелиссой... Чуть дальше цветы – белые лилии, яркие венчики герани, гибискус. Имбирь, куркума, сочное алоэ, лимонные и кофейные деревца... Жаль, нечасто мне удается здесь побыть, так что в основном уход за моим личным садиком тоже выпадает Паллу. Впрочем, он не против... Размяв в пальцах веточку розмарина, я вдохнула едкий свежий запах. Розмарин означает память. Отчего-то мне отчетливо вспомнились встревоженные глаза бабушки тем летом, ее расспросы... И моя наивная уверенность, что она не поймет, что я – такая взрослая и умная – все лучше знаю... Хотя какой смысл жалеть? Когда подруги пытаются мне посочувствовать, это лишь злит. Пусть в жизни были беды и огорчения, пусть все сложилось не так, как мечталось, я живу дальше. Наслаждаюсь жизнью. Верю. И благодарю богов: за годы безмятежного детства, за месяцы любви, за Валериана и за «Уртехюс»... Пусть даже заплатить за это пришлось болью, бессонными ночами и слезами. А печаль – всего лишь роса на листьях, она высохнет с восходом... За окнами давно стемнело – в Хельхейме зимой долгие-долгие ночи, и следовало торопиться к ужину... В гостиной я застала прекрасное общество: приосанившийся Ингольв что-то вдохновенно рассказывал прекрасной медсестре, по другую руку от которой устроился мой свекор, одобрительно кивающий в такт словам сына. В кресле у камина напряженно выпрямился Петтер, почему-то поджимающий губы. Ординарца Ингольв числил среди приближенных и позволял ему некоторые вольности вроде ужинов в кругу своей семьи, хотя с остальными подчиненными тщательно блюл субординацию. - Добрый вечер, - вежливо произнесла я, остановившись на пороге. Свекор небрежно кивнул, распушивший хвост Ингольв, кажется, вообще не заметил моего появления, как и его собеседница. А вот мальчишка меня удивил: взглянув на командира, он перевел взгляд на меня, и я ощутила исходящую от него смесь стыда, неодобрения, злости... - Добрый вечер! – уже громче повторила я. Петтер вскочил и поклонился, а муж и его визави неохотно отвлеклись друг от друга. Ингольв что-то буркнул, разом поскучнев, а медсестра – кажется, ее имя Ингрид – грациозно встала. - Добрый вечер, госпожа Мирра! – произнесла она напевно. Голос, как журчащий по камням ручеек, нежный аромат лиметта – леденцов – и меда. – Я пришла извиниться за поведение доктора Ильина. Он был очень груб с вами, но я не могла вмешаться... - Понимаю, - согласилась я. – Впрочем, вам не стоит извиняться за чужую грубость. Она потупилась. - Надеюсь, вы понимаете, я не могу противоречить своему начальнику... Но я хотела бы с вами подружиться! Ингрид подняла на меня светлый взгляд, глаза ее сияли мольбой и робкой надеждой. В своем форменном светло-зеленом платье с темными рабочими нарукавниками и фартуком она была ослепительно красива. Я на мгновение замешкалась с ответом, ошарашенная таким простодушием, и муж тут же вмешался. - Разумеется, Мирра будет рада с вами подружиться, моя дорогая! – ответил он за меня. Меня покоробило такое панибратство, и, видимо, заметив мое колебание, он снова повторил, уже в приказном тоне: - Ты ведь будешь рада, Мирра? Само собой, оставалось только согласиться. Довольный Ингольв вновь вернулся к беседе с Ингрид, которая, надо отдать ей должное, пыталась вовлечь в разговор и меня. Но он совершенно игнорировал такие попытки, так что я предпочла перебраться к камину. Господин Бранд вспомнил, что пора завести часы – больше десятка разномастных маятников по всему дому, к которым он носился очень трепетно. Произнеся небольшую тираду на эту тему, он отправился в ежевечерний обход. «Она совсем не похожа на медсестру, скорее на актрису...» - подумала я, бросив взгляд на Ингрид, внимающую рассказу Ингольва. Заметив это, она виновато улыбнулась, заставив почувствовать себя ревнивой и страшно сварливой женой. С трудом избавившись от мерзкого ощущения, я твердо решила не обращать на них никакого внимания и пропускать мимо ушей долетающие обрывки фраз. Лучше побеседовать с Петтером. Только о чем? - Надеюсь, вы уже полностью освоились в Ингойе? – не найдя другой темы, спросила я, изображая заинтересованность. Внимание невольно притягивала щебечущая в стороне пара. Столь демонстративное пренебрежение ко мне со стороны Ингольва было неприятно... - Конечно, благодарю вас, - ответил мальчишка. Он проследил за моим взглядом, отчего-то нахмурился. - Знаете, однажды был случай... – начал он вдруг громко, и стал говорить о забавных эпизодах, обнаружив неожиданный талант рассказчика. Петтер травил байки, против ожидания я постепенно увлеклась и уже от души смеялась над его рассказами. Краем глаза поймала недовольную гримасу мужа, но сделала вид, что ничего не заметила... До ужина оставались считанные минуты, когда вдруг зазвенел дверной колокольчик. Вскоре в комнату заглянула недовольная Сольвейг, сильнее обычного пахнущая уксусом. - Госпожа Мирра, там вас спрашивают! Почта! – произнесла недовольно и тут же вышла. Дескать, нечего занятых людей отвлекать! - Извините, - я улыбнулась Петтеру, вставая, - я на минутку. - Можно я вас провожу? – тут же подхватился он. Не видя в этом ничего крамольного, кивнула и быстро направилась в прихожую, размышляя, что стряслось. За мной следовал Петтер, как запах за блюдом с булочками... У двери входной двери замер капрал частей пингования, если судить по его нашивкам (чему только не учится жена офицера!). - Госпожа Мирра, вас срочно просят пожаловать в Свёль! – вытянувшись во фрунт, доложил немолодой капрал. – К рассвету медведя пришлют! Он почтительно протянул мне небольшого пингвинчика, подозрительно зыркающего по сторонам. В клюве этот "почтальон" крепко сжимал кусочек бумаги. Я осторожно протянула руку и вслух сообщила свое имя. Пингвин принюхался, подумал и неохотно разжал клюв. Письмо упало в подставленную ладонь...
Это вы про пингвина? Или... даже не знаю, что вы имели в виду
цитата:
В кресле у камина напряженно выпрямился Петтер, почему-то поджимающий губы.
цитата:
А вот мальчишка меня удивил: взглянув на командира, он перевел взгляд на меня, и я ощутила исходящую от него смесь стыда, неодобрения, злости...
Петтер похоже действительно влюбился. И ему неприятно видеть подобное равнодушие со стороны супруга Мирры. Переживает за ту, кого боготворит.
цитата:
«Она совсем не похожа на медсестру, скорее на актрису...» - подумала я, бросив взгляд на Ингрид,
А может она действительно актриса. Только вот какая у нее цель? Самые мои любимые места в вашем произведении - это описание запахов, рецептов и т.д. Чудесные сравнения - ну просто пальчики оближешь! Спасибо за ваш труд
Спасибо! Пока не дочитала все выложенное, но не могу не выразить восторг вот этим. Процитирую. Здорово!
Luide пишет:
цитата:
Отчего люди так любят переделывать тех, кого, по собственным же уверениям, искренне любят? Норовят перекроить любимого, изменить до неузнаваемости, исказить? Чтобы любить было удобнее? Разве я останусь собой - без привычки вставать чуть свет, без своих трав и ароматов, без обожаемых ярких нарядов? Нет, это будет кто-то другой. Удобный. Но не любимый, вот что смешно! Женщины, меняющиеся сообразно пожеланиям мужчины, рискуют остаться в одиночестве, горько сетуя и недоумевая, отчего так случилось?
Цитируя самоё себя, просто ради продолжения разговора. Не могу остановиться. Мысль о попытках переделать своих близких под себя актуальна всегда, и именно потому люди расстаются или живут несчастными, ломая себя в угоду близким. И не только мужья жен, чаще - жены пытаются поломать мужей под себя, матери и отцы - дочерей и сыновей, не понимая, не принимая, что их близкие - другие люди со своими характерами, пристрастиями и хороши тогда, когда остаются сами собой, а не становятся угнетенными подобиями. Мне очень нравится ситуация Мирра - Ингольв. Не в том смысле, что нравятся их отношения, а в том, что автор поставила их в такое положение - очень частое и неведомо как разрешаемое, особенно под гнетом женофобских законов. Волей неволей вспомнишь о движении феминисток и трудностях, которые им пришлось преодолеть, доказывая, что женщина не есть придаток мужчины, а личность. Автор, не ожидается ли в Хельхейме зарождения движения феминисток?
И прошу прощения, за лишний тапок, пропустила пост Энн. Исправлю текст, если бросите отрывок.
Luide пишет:
цитата:
Ординарца Ингольв числил среди приближенных и позволял ему некоторые вольности вроде ужинов в кругу своей семьи, хотя с остальными подчиненными тщательно блюл субординацию.
Хелга спасибо! Слово существует, но звучит действительно странно. Спасибо, исправлю
Вот именно это мне хотелось показать. Физическое и психическое насилие в семье, притом под лозунгом: "Я же любя!" На самом деле я в практике постоянно сталкиваюсь с подобными случаями, хотя, конечно, в реалиях начала 20 века это выглядит ярче. Движение феминисток уже зародилось, было упоминание (только называются они "хелистки" - по аналогии с матриархатом у хель В самом начале, где было описание праздника снеговика Ой, наверное, я пропустила кусочек о быте и нравах хель. Боюсь, я объясняла этот момент в других романах о том же мире, а здесь забыла! Исправлюсь, спасибо!
И поехали дальше...
Послание оказалось лаконичным: «Приезжай. Болезнь». Всего две руны: «Раидо» - путь и перевернутая «Уруз» - болезнь, ниже подпись, знакомый хельский росчерк «Альг-исса». Впрочем, в краткости не было ничего удивительного, поскольку управляться с рунами северным жителям просто физически больно. А их собственные знаки мало кто из людей умел читать... За многие годы ледяные наловчились с помощью всего нескольких символов передавать самые содержательные послания. Но в данном случае немногословность озадачивала. Кто заболел, чем, где? - Вы говорили, меня ждут в Свёль? – уточнила я с некоторым сомнением. Рассеянно погладила пингвина, получила в отместку возмущенный крик и чувствительный щипок. Капрал молодцевато щелкнул каблуками и веско подтвердил: - Именно так. Просили к утру быть на станции. - Будьте добры, подождите здесь, - попросила я, хмурясь. Надо думать, Ингольв не придет в восторг от такой перспективы... В гостиной мой милый супруг все так же любезничал с Ингрид, стоя у кресла, в котором она с комфортом разместилась. Невинно-соблазнительная поза, ослепительно-белая кожа, пушистый горьковато-терпкий запах горького апельсина... Отчаянно захотелось устроить безобразную сцену, пощечиной стереть с тонких губ Ингольва улыбку, заставить медсестру в ужасе ретироваться... На несколько мгновений крепко зажмуриться и вспомнить, чему учила бабушка: «Женщина должна быть мудрой. Нужно уметь прощать и уступать...» Жасминные сумерки, блюдо с клубникой, внимательный взгляд... Единственная девочка среди ватаги мальчиков, я удостаивалась личных уроков, которые, надо сказать, оказались впоследствии весьма кстати. Как бы то ни было, я – жена Ингольва, и мне предстоит провести рядом с ним остаток жизни. Надо же так распуститься, позволить раздражению, злости, обиде взять верх! К мужней блажи следует относиться, как к погоде за окном: принимать без жалоб и вовремя менять наряд... - Дорогой, - подойдя ближе, заговорила я мягко, и от этой мягкости муж сильно вздрогнул, - меня просят завтра быть в Свёль. Ты позволишь мне ехать? Сама кротость и почтение к авторитету главы семьи... - Ехать к хель? – кисло переспросил Ингольв, оборачиваясь. - Прости, дорогой, меня вызывают... – покаянно вздохнула я, - ты позволишь ехать? Само собой, выбора у мужа не было: в Хельхейме правила устанавливают хель, и упаси Один кого-нибудь с ними открыто спорить. Но почему бы не потешить самолюбие Ингольва? - Да! – выдавил он, недовольно кривя губы. - Спасибо! Нисколько не стесняясь, я бросилась к нему на шею и благодарно поцеловала... Надо думать, со стороны это смотрелось впечатляюще. С трудом оторвавшись от Ингольва, который все никак не хотел меня отпускать, я с тайным удовольствием обозрела зрителей: желчное недовольство свекра, удивление – и уважение! – на милом личике Ингрид, темные омуты глаз Петтера. В комнате отчетливо пахло удивлением, похожим на вкус свинины в кисло-сладком соусе. И знакомо потемневшие мечтательные очи мужа, крепкая хватка, которой он удерживал меня за локоть (а вдруг сбегу?), исходящая от него властная волна имбирного аромата... Шаткий мир вокруг снова обрел равновесие, словно волной смыло все огорчения дня, оставив влажный прохладный песок спокойствия и запах фенхеля на языке – камфора и анис - сосредоточенность. - Милый, ты поедешь со мной или позволишь Петтеру меня отвезти? Я ведь не могу ехать одна. - Я не могу сейчас уехать из города... - Сожаление в голосе мужа звучало для меня музыкой. – Петтер, отвезешь мою жену на станцию и вернешься, когда сдашь ее с рук на руки хель. Понял? - Да, - мальчишка кивнул, потом спохватился, встал по стойке «смирно» и браво отрапортовал, что приказ понял и готов выполнить. «Мою жену»... А ведь еще совсем недавно Ингольв явно всей душой хотел бы забыть об этом обстоятельстве! Действительно, сила женщины – в слабости. Теперь же он, кажется, сожалел, что ехать мне придется немедленно. Да и то, полагаю, раздумывал, не отослать ли слуг собирать вещи, а пока уединиться со мной в спальне... Горстью рассыпать улыбки: лукавую – мужу, безмятежную – свекру, дружелюбную – Ингрид, чуть виноватую – Петтеру... Признаться, мальчишку было жаль, по моей вине ему придется чуть ли всю ночь провести за рулем, а потом еще добираться обратно. Не отрываясь, он зачарованно смотрел на меня, потом, густо покраснев, с явным трудом отвел взгляд. Видимо, для него подобные сцены чересчур откровенны... Тут возникло новое затруднение: обычно во всех поездках меня сопровождала горничная, но она отчаянно боялась ездовых медведей и падала в обморок от одного вида снежного великана. Впрочем, хель на мою честь точно не покусятся, а пока для соблюдения приличий хватит сопровождения Петтера, которого Ингольву и в голову не пришло бы подозревать в распутных поползновениях. Спустя полчаса я поцеловала на прощание мужа, почтительно поклонилась свекру и отмахнулась от причитаний Уннер, почему-то твердо уверенной, что кровожадные хель и их ужасные медведи сожрут меня, как только увидят... На заднем сиденье громоздились чемодан, в который неуемная горничная напихала нарядов (по ее логике, видимо, чтобы красиво сервировать меня в момент съедения!), и объемистая сумка с маслами и снадобьями. Пришлось усаживаться рядом с ординарцем. Впрочем, так сподручнее коротать долгие часы пути... Слуги дружно махали вслед: Уннер плакала, Сольвейг лучилась радостью, а Сигурд почему-то мечтательно улыбался. Мои мужчины смотрели одинаково недовольно и синхронно хмурились... Едва они скрылись из виду, я облегченно вздохнула – боги, милосердные мои боги, как редко удается выбраться из дому! – и попросила: - Петтер, вы не могли бы заехать в булочную господина Эгиля? Мальчишка бросил косой взгляд на меня и согласно кивнул. Ручаюсь, роль очень-очень голодной кошки, третий день не кормленной жестокими хозяевами, удалась мне превосходно. Учитывая, что хель не признают сладостей, а кофе считают отравой, к предстоящей поездке требовалось серьезно подготовиться! К тому же этот благословенный напиток освежает восприятие запахов, смывая наслоение впечатлений. Из булочной я вышла спустя полчаса, нежно прижимая к груди объемистый пакет. - Вот теперь можно ехать! – довольно провозгласила я, усаживаясь в автомобиль с помощью Петтера. Могу поклясться, что он спрятал улыбку... Поколебавшись, не стала устраивать лакомства на неустойчивом заднем сиденье – надежнее держать на коленях! Из закрытого пакета струились вкусные запахи. Печеные яблоки, корица, ваниль, шоколад и разогретый изюм пахли так восхитительно, что воздух в салоне, казалось, можно было намазывать на хлеб. Не удержавшись, отщипнула кусочек имбирного человечка, потом еще и еще... Петтер делал вид, что не замечает, как я втихомолку ем печенье, осыпая дорожное платье крошками и пачкая перчатки... Автомобиль неспешно катил по дороге. В окружающем снежном безмолвии он казался слишком шумным, грязным и теплым – эдакий кашалот, в нутре которого мы укрылись. Совсем рядом лениво шевелилось хмурое море, отражающее в своих водах такое же неласковое небо. Снежный покров лег на обочины, ему вторили белизной островки льда в море. Рядом с Ингойей море не замерзало никогда – теплое течение словно обнимало остров, огибая его и устремляясь к Мидгарду. - Остановите, пожалуйста! – слегка тронув за рукав, попросила я Петтера. Он странно взглянул, но не стал спорить, приглушил мотор. Железный зверь послушно остановился, будто радуясь возможности подремать. Не дожидаясь помощи, я сама распахнула дверцу и выбралась наружу. Белая снежная пелена - словно кисея, не скрадывала великолепный вид, напротив, оттеняла густую темень моря. Как будто покрытого шрамами ветерана обрядили в белый фрак. А небо спускалось низко-низко, словно периной укрывая гладь земли... Душно, сыро на холодных городских улицах, даже дышится там совсем иначе. Пыль, копоть и запах множества людей сажей оседают в легких, не дают глубоко вздохнуть. Этот горький и дымный осадок столь привычен, что его почти не замечаешь, но он словно придает неприятный привкус всему вокруг. Выбравшись из давящего плена города, смотришь на мир совсем иначе, пьешь воздух, как вино. Хотя ледяной Хельхеймский ветер больше похож на крепкую перцовую настойку – острый, жгучий, мгновенно сбивающий с ног. Так чудесно просто стоять, запрокинув голову к небесам, и ловить губами снежинки... Легкая печаль шелком легла на душу, в голове сами собой собрались стайки рифм. Милосердный Один, сколько лет я уже не писала стихов! Мёд поэзии слишком давно горчил. Но вечное море и безмятежная земля будто смыли тусклый налёт, заставляя душу вновь плакать и рваться в небеса... Не знаю, сколько прошло времени. Петтер выказал необыкновенную чуткость: он молча сидел в автомобиле, не тревожа меня и не пытаясь поторопить. - Мне редко удается выбраться на природу, - извиняясь, сказала я, вернувшись наконец в теплый салон. Петтер кивнул, будто понимая все, что осталось несказанным. Ревность Ингольва, его твердое убеждение, что прогуливаться за город не подобает приличным дамам, надзор свёкра... Автомобиль снова покатил вперед. Мальчишка не смотрел на меня, сцепив руки на руле, он напряженно всматривался в снежную пелену. От него славно пахло: кофе, кардамоном и мускатным орехом, и даже примесь мокрой шерсти не портила букет. Не сразу я сообразила, что этот аромат означал вовсе не душевное состояние. Это был верхний слой, «настоящий» запах. - Вы пьете кофе? – не сдержавшись, воскликнула я. Все так же не глядя на меня, он неохотно кивнул. На его скулах заалели яркие пятна, как будто он стыдился своей слабости. - Приятно встретить родственную душу, - мягко заметила я. В Хельхейме мало кто ценил кофе - южный напиток, здесь отдавали предпочтение ягодным чаям. А на меня все эти настои малиновых веточек и листочков смородины нагоняли тоску. То ли дело густой горьковатый кофе со щепоткой специй! Бодрящий, проясняющий мысли, пряный... Мальчишка повернулся, взглянул на меня исподлобья, но тут же оттаял. - Вы тоже любите кофе?! – переспросил недоверчиво. - А как же! – весело подтвердила я, кивая для убедительности. – Признаться, мне частенько достается от мужа и свёкра за это пристрастие! Петтер почему-то помрачнел и вновь уставился на дорогу. Взгляду открывалась бесконечная змея шоссе, соединяющего столицу острова, Ингойю, и Свёль, крупнейшее поселение хель, расположенное далеко на севере. Придорожные столбы изукрашены человеческими рунами и хельскими знаками, которые позволяли поддерживать шоссе в идеальном состоянии, его никогда не заносило снегом, даже если вокруг лежали сугробы выше человеческого роста. Люди и хель даже пересекались редко, и почтовая станция на полпути создана специально для таких случаев. - А какой кофе вы любите больше всего? – принялась допытываться я. Признаюсь, я твердо уверена, что о человеке многое можно сказать, зная его кофейно-чайные пристрастия. Сначала казалось, что Петтер промолчит, уклонится от беседы. - Черный, - наконец признался он неохотно. - Черный?! – переспросила я удивленно. – С сахаром, сливками, специями? Может быть, немного имбиря или мускатного ореха? - Нет, - бросив на меня короткий взгляд, покачал головой мальчишка. – Просто черный и очень крепкий. Можно щепотку соли. - Необычно... для юноши. И тут же спохватилась: право, это звучало невежливо, снисходительно! - Я хотела сказать, что обычно молодые люди ищут новых впечатлений, поэтому любят экзотические напитки... А горечь, ничем не подслащенную и не облагороженную, предпочитают люди постарше, которые уже научились ценить истинный вкус жизни. Кажется, он улыбнулся. - А я люблю с медом и кардамоном, - произнесла я мечтательно. - Необычно... - с легкой насмешкой повторил он мои слова. – Но вам подходит. Сладковатая горечь, тягучий мёд, пряные зернышки кардамона... - Да вы поэт! Надо же, какие таланты кроются в этом нескладном юноше! - Нет, - не согласился Петтер, - я предпочитаю точные науки. Просто... я много читал... - Поэзию? – с подозрением спросила я. - Каюсь, - развел руками он, - грешен. Кажется, он совершенно освоился в моем обществе... Следующие несколько часов мы болтали без умолку. От рецептов кофе перешли к поэзии, потом к обсуждению технического прогресса. О последнем Петтер говорил с горящими глазами, твердо уверенный, что развитие науки непременно принесет людям счастье. По правде говоря, я не была убеждена в этом, но пламенная вера мальчишки завораживала... Как-то незаметно я задремала, провалилась в топкую почву полусна... В зыбком мареве вокруг роем вьются комары, болотистая местность тянет вглубь, режет взгляд осока... Мгновение головокружения, и уже совсем иной пейзаж: зеленая лужайка, вместо подушки под щекой почему-то твердый пень, кругом вьются бабочки, нежный ветерок играет волосами. В небесах ликует теплое майское солнце, а дурманящее разнотравье пахнет удивительно ласково... Проснулась рывком, будто вынырнула из глубокого омута, и обнаружила, что доверчиво прикорнула на плече Петтера, а его дыхание шевелило выбившиеся из прически пряди. - Простите, - пробормотала я смущенно, возвращаясь на свое место и торопливо поправляя рыжие локоны. Вьющиеся волосы – сущее наказание в дороге! - Ничего, - сухо ответил он, не глядя на меня. Губы мальчишки были крепко сжаты, он напряженно глядел вперед, на окутанную снежной вуалью дорогу. - Я не хотела вас отвлекать, - снова покаянно сказала я. – Давайте остановимся и немного отдохнем! - Вы устали? – спросил он, бросив на меня короткий взгляд. Покрасневшие веки выдавали изнеможение, к тому же держался он с видимым напряжением. - Очень! – соврала я и «призналась»: - Ужасно хочу кофе! С пирожными... Хотите? У меня есть с собой! Вот за что уважаю хель, так за практичное отношение к теплу и холоду. Они умудряются создавать посуду, содержимое которой многие часы сохраняет неизменную температуру. В дороге такая утварь незаменима! Петтер дрогнул: после тяжелого дня и бессонной ночи он явно безумно устал. Он остановил автомобиль и охотно принял мою заботу. Это было странное кофепитие: вдвоем, в тесном салоне, на горной дороге. Обжигающе горячий напиток, перечные и коричные нотки горького благоухания, нежнейшие ароматные слойки с яблоками и шоколадные кексы... Я беззаботно болтала, стараясь развеять неловкость. Выпив две чашки кофе, мальчишка оттаял, снова стал улыбаться и даже шутить в ответ. - Пора ехать дальше! – наконец с видимым сожалением сказал он. И снова дорога, бесконечные метры, лентами накручивающиеся на колеса... Ехать приходилось очень медленно и осторожно, но к полуночи мы были на месте.
Губы мальчишки были крепко сжаты, он напряженно глядел вперед, на окутанную снежной вуалью дорогу.
Дааа, несладко пришлось юноше: на плече спит женщина, которую он не имеет права любить, да еще и волосы выбились из прически ))) Эх, непросто Петтеру себя сдерживать - любимая так рядом и в то же время она недоступна, так как принадлежит другому. А этот "другой" - его хозяин-полковник. Хм... интересно чем же дело кончится...
Нелегкая женская доля - лавировать, приспосабливаться, укрощать. Luide, спасибо за продолжение. С нетерпением жду, что будет дальше. А дракон улетел, значит...
Luide пишет:
цитата:
И герои
Авторское видение - главный фактор, а у меня сложились немного иные образы Мирры и Ингольва.
Отправлено: 07.10.11 21:48. Заголовок: Хелга пишет: у меня..
Хелга пишет:
цитата:
у меня сложились немного иные образы Мирры и Ингольва.
Luide пишет:
цитата:
Думать, что любимый муж может попросту отставить меня, словно надоевшую фаворитку, было дико и больно. А ведь сделать ему это было совсем несложно, достаточно «усомниться» в своем отцовстве, благо первенец появился на срок раньше, чем истекли положенные девять месяцев после свадьбы... Тогда Ингольв сдержанно отказался, отчего на душе у меня изрядно потеплело, но сейчас, надо думать, он пожалел о своем поспешном отказе. И не столь важно, что в глазах знакомых такая отставка означала некое тайное преступление, по меньшей мере, супружескую измену. Теперь же Ингольв, уже полковник, вынужден куда строже считаться с правилами приличий...
Мирра еще как Мирра (хотя я её воспринимала несколько мягче, женственней), но портретом Ингольва просто огорошили! Не совсем поняла этот абзац. Это о прошлом или о возможном нынешнем "разводе"? И что означает "сейчас вынужден считаться с правилами приличия"? Что понимается под приличиями для женатого мужчины и, тем более, полковника? И сама история с предложением Бранда Ингольву оставить беременную жену выглядит очень подозрительно: или папа закоренелый женоненавистник или был уверен, что ребенок не от Ингольва (кто в здравом уме откажется от законного наследника?). В этой связи возникает законный вопрос: а где наша мама ( в смысле, мама Ингольва)? И вообще, в нашем семействе много тайн, например, причина смерти Фиалки и почему Мирра оказалась в этом случае бессильна? Я понимаю, что она не врач, но всё же. Luide Очень понравились все новые персонажи! Очень многообещающе!!! Разговор с мужем в последней сцене - высший класс!!!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 373
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Проглотила разом последние три кусочка - непередаваемые ощущения, смеешься, гневашься, волнуешься... 
) говорила: 
Не совсем поняла этот абзац. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
