Кстати: клуб "Литературные забавы"

Она машинально перебирала накопившиеся бумаги и поймала себя на том, что уже трижды переложила всю стопку слева направо и справа налево.

Нервы были напряжены до предела, поэтому, когда в дверь просунулась несказанно довольная ухмыляющаяся физиономия Громова, Маша подскочила в своем кресле и смахнула на пол многострадальную, неоднократно перебранную стопочку бумаг, которые весело разлетелись в разные стороны. Не обращая внимания на бумажные завалы, Маша прыгнула навстречу своему шефу, а он, уже весь протиснувшись внутрь, подхватил ее в объятия и крутанул, чудом не шарахнув об косяк двери.

Маша сердито высвободилась от развеселого шефа, благоухающего радугой ароматов, состоящей из вчерашнего коньяка, смешанного с дорогим одеколоном, и торопливо заговорила:
- Антон! Что происходит? Где Платон? Что с ним?
Антон засунул руки в карманы брюк и, продолжая улыбаться, заявил:
- Ну, вообще-то теперь с Платоном все в порядке. А откуда ты знаешь про него? По моим сведениям он тебе ничего не говорил.
- А откуда у тебя эти сведения? – недоверчиво поинтересовалась Маша.
Антон неопределенно пожал плечами, весело разглядывая ее с ног до головы:
- Разведка донесла!
Маша дернула головой в раздражении и сердито спросила:
- Так ты будешь говорить, мсье Штирлиц, или мы так и будем препираться: откуда ты да откуда я?!
Ее развеселый шеф радостно доскакал до кресла и картинно развалился, несколько раз перекрестив ноги в манере Шэрон Стоун.

Маша стянула со стола тяжеленный стаканчик для ручек и, взвесив его в руке, прицелилась в громовскую голову. Облегчение, которое принес ей радостный и веселый вид шефа, говоривший, что все с Платоном в порядке, не случилось ничего непоправимого, невозможного и ужасного, это облегчение было столь ощутимо, что она уже могла позволить себе включиться в дурашливую перепалку с Громовым.

Тот в притворном испуге прикрылся обеими руками и взмолился:
- Не губи, королевна, вели слово молвить. Только, - он уселся в более приличной позе, – только скажи-ка мне, откуда все-таки сведения про Платона?

Маша грохнула стакан о стол и буркнула:
- От Юльки. Она сказала, что Платона арестовали, а я… я ничего не понимаю, почему ты в таком случае веселишься?!
- Ах, от Юльки! Это объясняет многое! Хотя и не стоило ей на тебя это вываливать!
- Что ты несешь?! - в запальчивости выкрикнула Маша. – Я что, по-твоему, не имею права знать, что происходит с моим … клиентом.
- Уж что-что, а право-то ты имеешь, и лево тоже, - продолжал развлекаться Антон, потом, нацепив маску старушки-сказочницы, проскрипел. – Ну слушай сказочку, девица красная.

И дальше Громов поведал занимательнейшую историю захвата крутовского бизнеса. В администрации города начальником департамента имущества и земельных отношений последние два года работал некто Голубь. «Работал» потому, что уже как с неделю он находился в отпуске и, как выяснилось, с последующим увольнением. Отстранили его от занимаемой должности за махинации с льготными квартирами, которые он безо всякого смущения пускал в продажу, а денежные средства, естественно, оседали на его личном счете.

Его доблестный отпрыск, Голубь-младший, от родного папы постарался не отставать и, пока папуля был у власти, провернул множество всяческих афер: обманом захватывал чужую недвижимость, земельные участки. Порой доходило до откровенного мошенничества: к нежилому зданию подъезжал бульдозер сравнивал строение с землей, дальше этот участок закатывался в асфальт, и – «Вас здесь не стояло!» Попытки собственника доказать, что здание здесь было, приостанавливались всяческими методами вплоть до угрозы физической расправы.

Но тут на пути Голубя-младшего замаячил Крутов собственной персоной – упрямый, несгибаемый, несговорчивый. Но – владеющий очень заманчивым выгодным бизнесом. Голубь-младший решил, что этот самый крутовский бизнес станет венцом его проделок, после чего можно будет спокойно почить на лаврах. И все напасти Крутова, в том числе и та автомобильная авария - это безусловно дело рук Голубя-младшего и его дружков.

Несколько дней назад у Платона с Голубем-младшим вышла малоприличная сцена с разговором на повышенных тонах, посыланием друг друга в места, известные всем, да еще и в присутствии кучи свидетелей. А два дня назад, в три часа утра Голубя-младшего нашли с проломленным черепом в одном из ночных клубов.
Доблестные органы внутренних дел быстренько раскопали информацию о конфликте между покойным Голубем и Платоном и тут же решили «пригласить господина Крутова на беседу».
- Платон упомянул, что он в тот день отправился домой без машины, взял водителя на работе, - хитро поглядывая на Машу, продолжал Громов. – Он, видите ли, решил в этот романтический вечер посетить некое пафосное заведение общепита с … некоей особой.
Маша немедленно покраснела, а Антон, будто не заметив никаких изменений в ее внешности, продолжал:
- Он как раз поднимался в квартиру, когда ему позвонил один доброжелатель и сообщил, что за ним уже едут, и посоветовал не доводить дело до объявления в розыск, а позволить учинить допрос. Беседа, правда, затянулась с вечера и до утра с небольшими перерывами. А в десять я уже подъехал туда, нашел немеренное количество процессуальных нарушений, написал гору бумаг, потратил на все про все часа четыре, и Платона освободили. Ну, а пото-ом… - он снова развеселился. – Потом мы отправились обмывать это дело.

Маша слушала, открыв рот, эту полудетективную историю, и в голове складывались все частички паззла. Кто бы знал, как корила она себя сейчас, что в тот вечер, вместо того, чтобы упиваться собственными обидами и уходить с гордо поднятой головой, она не вытрясла из Платона все причины его странного поведения. Да и сегодня утром! Что ей стоило вцепиться в Платона всеми четырьмя конечностями и не выпускать, пока он не расскажет все!

Она еще долго вымучивала у Громова новые и новые подробности происшествия, таким образом старательно отводя разговор от темы, которая очень и очень, – она чувствовала это, - интересовала ее шефа, а именно: ее отношения с Платоном. Их разговор непростительно затянулся. Юля уже раз несколько заглядывала в кабинет и делала пассы бровями и лицом. Наконец ожил телефон на столе и словно бы дал гонг об окончании раунда переговоров.

Громов вдруг спохватился, что через четверть час у него встреча, помчался было к двери, но, уже взявшись за ручку, притормозил и, оглянувшись, погрозил Маше пальцем:
- Ох, и хитра ты, дорогуша! Ну, да ладно, я еще с тобой поговорю.
Маша отмахнулась от него, пытаясь собрать развал бумаг на полу.

********************

Уход Громова словно сорвал плотину, и к ней в кабинет хлынули коллеги, возглавляемые Кравцовым. Тот как присел к ее столу с блокнотом и документами, так и сидел, периодически прерываемый другими ходоками с незначительными на его взгляд вопросами. Он даже на обед Машу сопроводил лично, будто боясь, что она снова куда-нибудь исчезнет и бросит его на произвол судьбы.

Всю озабоченность Платоном с Маши как ветром сдуло, ей просто некогда было думать о своем, и эти мысли, задвинутые на задворки памяти, периодически выпрыгивали, как дисковод из системника, и она, вздрогнув, вновь вспоминала: Платон! - и столь же быстро отвлекалась, а мысли задвигались плавненько на свои задворки.
Когда рабочий день прикатил к финишу, Маша поняла, как она устала, и тут же в голове всплыло манящее изображение горячей ванны, большой кружки дымящегося чая, толстого куска батона с бужениной, которую она непременно купит сейчас в гастрономе. В планах еще присутствовала покупка мягкого обожаемого сыра «Фетаки», помидоров и кинзы.

Картина была настолько яркой, что Маша схватила сумку и рванула из кабинета. В приемной она наткнулась на Громова, с кем-то увлеченно разговаривающего по телефону и поймавшего ее уже на лету одной рукой. Маша попыталась вырваться, бултыхая руками и ногами, пока мелькнувшее возле уха имя «Платон» не заставило ее замереть и навострить уши.
- Да вот, сейчас утихомирю своего главного специалиста… МарьПетровна, конечно, кто же еще!... Ага, на работе, дать тебе ее? … Понял-понял! …Ага, до встречи! Ну, куда летишь? – это уже Маше. - Пошли-ка со мной.

Маша, присмирев, двинулась следом за шефом, оставив надежду удрать домой. Тот заволок ее в кабинет, усадил в кресло и, скрестив на груди руки, нахально потребовал:
- Ну вот, теперь ты расскажи все! А то сдается мне, я что-то порядком упустил.
Поначалу Маша сопротивлялась всеми силами, Громов не отставал. Потом она пыталась увести разговор к природе и погоде, Громов не отставал. В конце концов терпению ее пришел конец, увенчавшийся всеобъемлющим повествованием, правда, без некоторых деталек, включая тот трепетный поцелуй на крутовской кухне. Но и имевшегося было достаточно, чтобы Громов довольно зажмурился и похвалил, правда, непонятно кого из них двоих:
- Молодец! Во! – и он показал большой палец.
Маша нахмурилась и буркнула, раздраженная тем, что из нее таки вытянули признание:
- Ну тебя!
Не дожидаясь продолжения, она поднялась и уже у двери бросила через плечо:
- Вымогатель!

Настроение у нее неожиданно подскочило под потолок, и вдруг пришло решение ехать к Платону и, наконец, осуществить тот самый допрос, который она так и не учинила. Она доехала до поворота к своему дому, загорелся красный сигнал светофора, и она вдруг заколебалась: может, не стоит ехать именно сейчас. Тут же перед глазами замаячила буженина, и организм, будто обрадовавшись возможности не принимать решения в данный момент времени, силой заставил ее поворачивать к дому. Она поморщилась и повернула. Домой.

Нагрузившись пакетами с едой, она медленно брела к своему подъезду. А двор вокруг нее был наполнен веселым весенним гомоном детей, резкими ударами футбольного мяча на спортплощадке, взрывами смеха стайки девушек и молодых парней. Жизнь била ключом, а она вдруг показалась себе страшно уставшей и далекой от всего этого. Ноги будто отказывались нести ее, и она все пыталась докопаться до сути: что такое с ней? Может, и вправду она слишком рано вышла на работу, может, действительно лучше всего было бы уехать куда-нибудь за город, отлежаться, набраться сил и здоровья, а не мчаться со всех ног на работу?

Она присела на лавочку у крыльца, сгрузила рядом пакеты и, устало откинув голову, стала рассеянно разглядывать обитателей двора.
- Ой, Машенька, здравствуйте! – к ней подошла соседка с третьего этажа, не очень молодая одинокая женщина, все и всегда про всех знавшая. – Что-то давно вас не видно, небось уезжали куда-то отдыхать?
- Нет, Галя, я просто немного приболела.
- Ну надо же, какая неприятность! – заохала сердобольная Галя. – Да, тут к вам сегодня какой-то мужчина приходил. Вижу, стоит, оглядывается. Я и спросила, может, ищет кого. Ну а он и сказал: мне Машу из сорок третьей.
- Мужчина? – плечи кольнул озноб, хотя было довольно тепло, и она сильно вздрогнула и заволновалась, после чего быстро глянула, не заметила ли ее собеседница, как ее занимает этот неизвестный мужчина. Но Галя не обратила на ее вздрагивания никакого внимания, ну, или сделала вид, что не обратила, и подтвердила:
- Да, Маш! Такой, знаете, здоровый, красивый, только сердитый очень. Как узнал, что вы давно не появлялись, фыркнул так это, - Галя показала – как, - а потом сел в машину, такая, знаете, большая темно-серая, и укатил, даже ничего не спросил больше. А это кто такой? – и Галя с любопытством уставилась на Машу, ожидая истории.

Ну конечно! Всем до всего есть дело! Всем подавай историю из жизни, всех привлекает реалити-шоу, черт возьми! Чудом она сдержалась, чтобы не выплеснуть на ни в чем не повинную Галю свое раздражение. Да и что это опять такое с ней творится? Истеричка какая-то! Она собрала остатки самообладания и скороговоркой сказала:
- Да так, никто, это с работы. Ладно, Галя, я пойду, что-то устала сегодня, - и она поднялась, взяв в одну руку пакеты.
- Конечно-конечно, идите, Машенька, выздоравливайте, берегите себя. А то весенняя погода, она такая переменчивая, и не успеешь оглянуться…

Маша кивала несущимся вдогонку рассуждениям о вреде поздней весны для организма человека, прыгая по ступенькам крыльца к входной двери, и с облегчением вздохнула, нырнув в темноватый подъезд. От ее шагов лампочки в холле загорелись, это их ТСЖ такое ноу-хау придумало для экономии электроэнергии. Маша не знала, насколько окупались эти затраты на датчики, но то, что жизнь они осложняли, было непреложным фактом. Если жилец стоял тихо в ожидании лифта, лампочки гасли, и человек погружался в полумрак, разогнать который можно было либо выбив дробь каблуками по бетонному полу, либо зааплодировав мудрым решениям руководства ТСЖ.

Маша провернула все ритуальные пляски возле лифта и добралась наконец до квартиры.
Почему-то приятнейшая перспектива поедания нежно-розовой буженины с мягкой брынзой с непременным включением в рацион терпкой кинзы и безвкусных тепличных помидоров на деле вылилась в банальное чаепитие с ленивым жеванием не очень-то вкусного бутерброда. Даже толстый ореховый батончик не улучшил ситуацию, и Маша отложила, его не доев. Она убрала со стола, вымыла посуду, послонялась по квартире из угла в угол и вдруг, приняв решение, стремительно переоделась в джинсы, натянула куртку, кроссовки и выскочила за дверь.