Отправлено: 03.05.14 18:18. Заголовок: О спящей принцессе замолвите слово
Полтора года назад я решила переделать свою сказку "В поисках принца", но так увлеклась, что... от прежней осталась только первая фраза.
Получилось нечто соврешенно новое и... почти в пять раз длинее.
Потому мне бы очень хотелось представить новую сказку на суд форумчан - узнать ваше мнение о сем опусе, выслушать критические замечания и, может быть, советы и возражения.
Отправлено: 24.09.14 21:12. Заголовок: Юлия пишет: Трудно ..
Юлия пишет:
цитата:
Трудно приходиться бедняге. Она или не она? Есть право или нет?
В общем-то, извечный вопрос, касающийся всех и каждого.
Тапочки чуть попозже, хорошо?
Юлия
Сообщение: 1586
Отправлено: 25.09.14 12:54. Заголовок: Хелга пишет: В обще..
Хелга пишет:
цитата:
В общем-то, извечный вопрос, касающийся всех и каждого.
Точно. Правда почему-то в современной трактовке, как мне кажется (может быть, это слишком субъективно), в вопросах любви нюансы чести отсутствуют. А по мне, так одно не существует без другого. Я, конечно, не имею в виду внешнее понимание чести, а то, что сродни с духовным. Это упирается все в тот же прекрасный образ человека, созданного по образу Высшего, - именно там можно искать достоинство, благородство, и вытекающие из них - аристократизм и честь. А если его нет, то тогда нет и изначального достоинства, а только благоприобретенное... Все-таки верю, что есть этот образ. А иначе - слишком многое просто не имеет смыла. Хелга пишет:
цитата:
Тапочки чуть попозже
Спасибо, дорогая. Когда и если (!) будет на это время.
Поздняя осень, серая и тоскливая. Изводящая монотонным дождем, пронзительным ветром и сыростью. Траум вздохнул – безысходность осенней скуки, словно плащ, укутала его. Владыка отвернулся от окна, хмуро взглянув на помощника озабоченно перебирающего бумаги. Свитки падали и катились по полу.
В тишине кабинета слышались расстроенное бормотание и вздохи. Траум знал, что ищет Рев, но не собирался потакать его затее – помощник всеми способами пытался заставить владыку снять наказание с Соммея. Придумывая то одну, то другую причину, сентиментальный Рев не понимал, что адекватное наказание – благо, способное не только уберечь преступника от еще большего взыскания в будущем, но и предоставляющее ему возможность пересмотреть мотив, толкнувший его на совершение преступления.
– Даже если ты считаешь, что закон несправедлив, все равно наказание – благо, – снизошел до объяснения Траум. – Творить добро беспрепятственно можно только в очень незначительных дозах. За все более существенное надо платить. Иначе – глупое сентиментальное благодушие и преступная самоуверенность. Грош цена такому добру, в одночасье оно обернется злом. Настоящее добро всегда стоит дарителю очень дорого.
По подвижному лицу Рева было видно, как тот пытается найти контраргументы.
– Но если наказание несет невиновный? Разве и в этом случае наказание благо? – наконец запальчиво воскликнул Рев. – Во-первых, Соммей виноват, он прекрасно знал, что нарушает закон. Он не справился с задачей и растянул и без того болезненный процесс разделение души и тела. Мы не имеем на это право. – Но ведь бывает, что Провидение возвращает такую душу в тело, – не сдавался Рев. – Провидение, – повысил голос Траум – Не Соммей. И не ты. – Но… – Нет никакого "но", Рев. Тебе ли не знать, душа человека воплощенная по своей сути. Для нее нет ничего мучительнее и страшнее развоплощения. Никакие смертные муки, придуманные самим человеком, не могут сравниться с этим. И растягивать подобное мучение – преступление, за которое сто лет уборки нечистот – слишком мягкое наказание. – Но Соммей был не один… – упрямо проговорил помощник. – Он был ответственным. А тебе – достаточно чувства вины. – Чувство вины, – сокрушенно развел руками Рев, и остатки свитков скатились с его колен. – У меня все валится из рук. Я так виноват! Так виноват! И Соммей, и бедный купец, и бедняжка Се… – Рев прикусил язык, с испугом уставившись на владыку. – Ты правильно сделал, – успокоил его Траум. – Они слишком заигрались в нашем мире. Ступай, – он сделал неопределенный жест рукой и Рев исчез.
Траум не хотел, чтобы тот приставал к нему с расспросами. Все и так складывалось скверно. Рев выдворил Селину из его владений, запреив ей появляться здесь, испугавшись вторжения волшебства. Но он ошибся: маленькой фее угражала опасность пострашнее простой иллюзии, даже усиленной магией.
Селина ступила на путь погибели, не понимая что и куда влечет ее. Ее шаг был стремителен и легок. Она в одночасье преодолела бесконечное расстояние, разделявшее маленькую земную фею и могущественного поднебесного духа. Одного его вздоха достаточно, чтобы в огненном вихре душа бедняжки исчезла, не оставив даже пепла.
И он, Траум, позволили ей это. Он боролся со своими демонами и упустил из виду саму возможность любви. Ее вероятность была ничтожной, совершенно немыслимой – только мечтатель Рев, унаследовавший от бабушки человеческую веру в чудеса, мог представить это. В течение тысяч лет он знал множество женщин, и ни одна из них не была способна на это. Кроме добросердечной хохотушки Селины, феи, которая и на земле-то освобождена от этого! И он, великий владыка, дал маху. Самоуверенность никогда никого не доводила до добра. Его вдохновение, его умопомрачительные прорывы в познании мироздания – как он не понял, что простые чувства не могут иметь такой творческой силы?!
После разговора с Ревом, расстроенная и сбитая с толка Селина почти не смотрела на него. Она боялась, что вообразила облик Траума. Глупышка и не поняла, что воплотила его. Дух обрел образ – свой единственный, сущносотстный, как полученное от Провидения имя. И этот образ требовал ее любви, ее нежности, ее тепла.
Траум затосковал, тяжело, разрушительно. Притяжения не преодолеть. А соединение невозможно. Рев прав – его строгий запрет оградит маленькую фею.
Тоска, словно клещ, вцепилась в сердце, и теперь уж не отпустит до скончания века. Гранитной глыбой придавило грудь отчаяние – великий Траум был бессилен что-либо изменить.
Почему-то за Шаула и Элизу беспокоюсь меньше - молодые легче приспосабливаются к обстоятельствам, им проще их преодолеть во имя любви, как и перебороть, изменить пока едва сформировавшиеся черты характера (тщеславие Элизы, к примеру), не неся того груза ответственности, что - как пример - лежит на Трауме. Впрочем, Юлия пишет:
цитата:
великий Траум был бессилен что-либо изменить.
А вот мне кажется, ему все по силам.
И чуток тапков.
цитата:
широкий грязный двор постоялого двора.
Двор - двор. Тут сложно, конечно, но, м.быть, заменить какой-нибудь площадкой - ?
цитата:
за ним последовали и отец До и Шаул,
Первую "и" или вовсе убрать, а если оставить, то нужна запятая после отца До - перечисление.
цитата:
От сытого ужина и густого эля, его совсем разморило, он думал, что тотчас провалиться в сон(,) и с удовольствием растянулся на кровати.
Лишний мягкий знак, ну и запятая пропущена.
цитата:
Казалось бы(,) лучше бы остаться совсем без власти,
Одно из "бы" легко убирается - Казалось, лучше бы остаться (...) - или: Казалось бы, лучше остаться (...). И запятая нужна, вводное слово (словосочетание) а данном случае.
цитата:
выдержала испытание всех своих даров, полученных от фей,
Не совсем понятно с этими "своими дарами". Т.е. дары от фей же, тогда "свои" не совсем кстати, на мой взгляд. Или как-то так, м.быть: свои таланты, полученные в дар от фей - ?
цитата:
– Вбейте в свою многоумную, набитую талантами голову, – неумолимо продолжала королева.(,) – Ч(ч)то ни один мужчина не признает превосходство женщины, но ни один из них не простит ей его.
Здесь одно предложение: Вбейте в свою голову, что... - т.е. после "продолжала королева" надо бы поставить запятую и продолжать прямую речь с маленькой буквы.
цитата:
Элиза простым движением – как сделала бы любая девушка
цитата:
Ему надо пройтись: свежесть осенней ночи
Пропущены буквы.
цитата:
И он, Траум, позволили ей это.
Лишнее окончание.
цитата:
Дух обрел образ – свой единственный, сущносотстный
Не поняла, что за слово. Сущностный - ?
цитата:
только мечтатель Рев, унаследовавший от бабушки человеческую веру в чудеса, мог представить это. В течение тысяч лет он знал множество женщин, и ни одна из них не была способна на это. Кроме добросердечной хохотушки Селины, феи, которая и на земле-то освобождена от этого!
Почему-то за Шаула и Элизу беспокоюсь меньше - молодые легче приспосабливаются к обстоятельствам, им проще их преодолеть во имя любви, как и перебороть, изменить пока едва сформировавшиеся черты характера (тщеславие Элизы, к примеру), не неся того груза ответственности, что - как пример - лежит на Трауме.
Да, в молодости все более бурно, но часто проходит по касательной. В зрелости, отягощенной ответственностью, цена каждого решения гораздо выше.
Правда почему-то в современной трактовке, как мне кажется (может быть, это слишком субъективно), в вопросах любви нюансы чести отсутствуют.
А и правда, так оно и есть. Разделавшись с присутствующим прежде пафосом и высоким штилем в любовных сюжетах в стремлении к жизненной правде, заодно и разделались с такими «мелочами», как честь и стремление к небесам, а не в подземелье.
apropos пишет:
цитата:
А вот мне кажется, ему все по силам.
Он в таком гы... интересном положении - материализовался волей-неволей. Подумалось, что вот эта "трансформация", если так можно в данном случае сказать (прости, Автор! )- это такое очеловечивание мужчины женским, несколько шагов вниз по ступенькам, к земле-матушке, от высокого и глобального.
И немного спорных местами тапочков.
цитата:
Оставив Йенса разбираться с лошадьми и багажом, отец Брамте, подхватив завернутый в темную ткань сверток, который все время держал при себе, важно отправился к зданию гостиницы, за ним последовали и отец До и Шаул, помогавший выбраться старику из кареты.
Помогший или который помог?
цитата:
Казалось бы лучше бы остаться совсем без власти, но так нельзя.
Наверное, одно «бы».
цитата:
И за свою долгую жизнь я, пожалуй, не вспомню ни одного человека, обличенного и самой малой властью, который не был бы хоть отчасти отравлен ею...
Облеченного
И там дальше «обреченно», может, другое слово какое?
цитата:
Что ж выходит, что его Элиза, отравлена тем же ядом, что и спесивый принц Граллон?
Лишняя зпт после Элизы.
цитата:
Синее бархатное платье, шитое жемчугом, кружевная вуаль с серебряной нитью, белоснежная пена воротника обрамляла нежное лицо, чуть заметная улыбка притаилась в уголках рта. В золотых волосах блистала алмазами и сапфирами диадема.
По впечатлению: очень просится настоящее время в описании портрета.
цитата:
Элиза слушала, и Шаул чувствовал, как, прокручивая в голове встречу, которой восторгалась фрейлина, принцесса и сама чувствовала упоение и радость.
Много чувствовали
цитата:
Ей нужно было услышать от нее, что она с честью выдержала испытание всех своих даров, полученных от фей, и готова приступить к исполнению своего высшего призвания. Элиза пыталась угадать, в какие слова облечет скупая на похвалу мать свое одобрение.
Многовато «своих»
цитата:
Ее разочарование исказило красивые черты.
Или: Разочарование исказило ее красивые черты.
цитата:
Ему было отчаянно жаль Элизу: так и не достигнув желаемых высот, принцесса Оланда, разочарованная в собственной короне, заснув, потеряла даже ее, так и не успев примерить ни одну более величественную.
Одно из «так» можно убрать?
цитата:
он сделал неопределенный жест рукой и Рев исчез.
Зпт
цитата:
Рев выдворил Селину из его владений, запреив ей появляться здесь, испугавшись вторжения волшебства. Но он ошибся: маленькой фее угражала опасность пострашнее простой иллюзии, даже усиленной магией.
Запретив, угрожала.
цитата:
После разговора с Ревом, расстроенная и сбитая с толка Селина почти не смотрела на него.
Лишняя зпт
цитата:
Тоска, словно клещ, вцепилась в сердце, и теперь уж не отпустит до скончания века.
в стремлении к жизненной правде, заодно и разделались с такими «мелочами», как честь и стремление к небесам, а не в подземелье.
точнее не скажешь.
Жаль, что жизненная правда наша так мало дает примеров настоящей чести и стремления к небесам.
Хелга пишет:
цитата:
Подумалось, что вот эта "трансформация", если так можно в данном случае сказать (прости, Автор! )- это такое очеловечивание мужчины женским, несколько шагов вниз по ступенькам, к земле-матушке, от высокого и глобального.
Что ж греха таить. Есть у них такое стремление - оторваться от грешной земли унестись в духовном (или не очень) порыве куда-нибудь подальше. И не подумают же, что делать там без нас им нечего.
Какое счастье иметь таких читателей, как у меня. Мал золотник да дорог, как говорится. Я так тронута внимательным, вдумчивым чтением моего скромного опуса, несмотря на его ужасные огрехи.
Элиза оттолкнулась носком от синевы и качнулась, как на качелях, назад. Назад-вперед, вперед-назад. Плавное качание чуть унимало тоскливую, словно осенний дождь жалость к самой себе, что размывала корлевскую гордость Элизы. Раньше, будучи гораздо моложе, она без всякого сомнения выбирала долг и именно в этом видела свое истинное счастье. А сейчас от предназначения, некогда яркой путеводной звездой освещавшего ее путь, осталось лишь бледное пятно, смутное и непонятное: какое счастье может быть в управлении судьбами мира, когда ты не можешь управить собственное сердце?
– Отец, – всхлипнула Элиза.
Как бы ей хотелось прижаться сейчас к его груди. Она даже ощутила на щеке шершавую поверхность расшитого гауна и щекотание меховых ворсинок его оторочки, вспомнила ощущение его теплой руки у себя на голове. Как ей не хватало его. Элиза расплакалась.
– Папа, что со мной происходит? – прошептала она, словно могла и сейчас найти у него утешение.
Отец всегда был очень добр к ней. Никогда не обращался он к ней с холодным "вы", предпочитая доверительное "ты". Мягкий, задумчивый, он любил размышлять и наблюдать за звездным небом из южной башни замка. Частенько Элиза пробиралась туда к нему и, прижавшись щекой к отцовскому плечу, любовалась бриллиантовой россыпью на темном бархате неба под неспешное перечисление переливчатых, словно мелодия, имен загадочных далеких светил.
Сила и слабость королевства – прямые следствия силы или слабости его короля. Великодушный, мягкий отец был не самым лучшим правителем. Его владения теснили со всех сторон, словно свора гончих, травящая благородного оленя, сильные и алчные соседи, желая урвать хотя бы часть земель Оланда. Но отец как-будто не замечал надвигающихся туч. Он уповал на мирные договоры и дружбу братьев-королей, а вокруг плелись интриги, даже дома, среди тех, кто призван был поддерживать и защищать короля. Партии придворных, желающие обрести большее влияние, королева Аманда, не позволяюшая никому приблизиться к королю, – политические страсти кипели в королевском дворце, как в ведьмином котле.
А каким будет ее принц? Добрым, как отец, или властолюбивым, как мать? В сознании Элизы эти качества никак не уживались вместе. Если он будет похож на отца, погибнет Оланд. Если таким как мать, будет несчастна сама Элиза.
– Крестные должны были позаботиться обо всем, – нахмурившись, одернула себя принцесса.
Вот только почему этот прекрасный принц никак никак не разбудит ее, избавив от всей этой мучительной неразбирихи? Почему феи отправили на его поиски Шаула?
– Нет, никакого прекрасного принца, – упавшим голосом проговрил Элиза.
Эта, казалось бы, очевидная истина обрушилась на нее ледяным потоком. Как могла она так заблуждаться?! Только спросонья можно было поверить во всю эту благостную чепуху о предназначенном ей магией благородном суженном. На самом деле посланник фей расхаживает по королевствам, словно коробейник, только вместо леденцов он предлагает руку принцессы Оланда.
– Немыслимо, – ошарашено прошептала Элиза. – Как крестные могли так поступить со мной?! А Шаул?! Он согласился на это!
И Шаул и крестные представлялись ей предавшими ее доверие коварными оборотнями. Беспомощной куклой она лежит в заколдованном замке, тогда как ее руку выставили на торги!
– Такова цена твоего спасения, – вдруг осадил бурление чувств собственный внутренний голос. – Спасения?! – гневно воскликнула Элиза. – Если нет прекрасного, сгодится любой принц, чтобы разбудить заспавшуюся наследницу короны Оланда, – в ответ усмехнулся ехидный внутренний голос. – Любой?! – возмущению Элизы не было конца. – Ну уж нет!
Она вскочила и зашагала по своей темнице, яростно сжимая кулаки.
– Я не позволю, никому не позволю распоряжаться собой, словно вещью! Я не останусь здесь, когда решается моя судьба. Я отправлюсь за ним! – воинственно проговорила она и, топнув в нетерпении ножкой, чуть не упала, потеряв равновесие на ходившей ходуном небольшой лодке, причаливающей к дощатым сходням.
Легко спрыгнув на сушу, она замерла в восторге. Прямо перед ней возвышался прекрасный замок. Переливчатый авквамарин речных вод плескался у его белоснежных стен и, омывая их загадочным голубоватым светом, превращал в сказочный дворец. Красота величественного здания гармонично и просто являла саму суть верховной власти, укорененной в небесной иерархии и призванной осуществлять земное устроение жизни.
Над башями полоскались атласные полотнища разноцветных флагов, а на фронтальной стене сиял золотом гонфалон с гербом корлей Эльтюда. Элиза невесело усмехнулась – когда-то корлева Аманда строила честолюбивые планы, в которых союз дочери с принцем Эльтюда, позволил бы объединить на ее голове три короны. Не только смого Оланда и Эльтюда, но и соседствующего с ними Морана. Его владыка, находившийся в родстве с королем Грегором, к своим преклонным годам оставался бездетным. Да только на всякого мудреца довольно простоты. Один укол веретена – и все хитроумные планы пошли прахом.
Но вскоре роскошь внутреннего убранства королевского дворца отвлекла ее от унылых мыслей о прошлом. Элиза почувствовала, что и сейчас совсем не прочь примерить корону Эльтюда. Она жадно впитывала привычный, но забытый рокот придворных разговоров, восхищалась пышными, хоть и довольно фривольными нарядами новой моды. С нетерпением ожидая аудиенции принца, она раздражалась на мелочные сомнения Шаула и дотошную пунктуальность его памяти.
– Святые небеса! – ахнула принцесса, увидев в короле Эльтюда немощного старца: когда она заснула, тот еще не родился.
И вот наконец принц Граллон развернулся к ней во всю ширь своей великолепной персоны, и Элиза почувствовала удар, словно получила увесистую пощечину. Ее спаситель оказался похотливым самодуром! Красота принца была отвратительнее, чем физическое уродство. За ней, как за маской, скрывалась пустая и развращенная душа. Но маска то и дело искажалась под стать тому, что скрывала, вызывая у Элизы омерзение.
Едва опомнившись от одного удара, Элиза получила еще более увесистый – королевства Оланд больше нет. Эта новость, словно обухом, оглушила принцессу, и она выпала из воспоминаний Шаула в душную пустоту своей темницы.
Вся ее жизнь с рождения до злополучного сна определялась тем, что она была наследной принцессой Оланда. За свои шестнадцать лет она пережила разные ипостаси веры в свое предназначение. Но неизменно Оланд был главным ориентиром ее жизненного пути. А теперь его просто не существовало! Больше не было Оланда, который в детстве ей представлялся подобным мифическому царству Офир, могущественным, богатым и благоденствующим, а потом в свете утраченных иллюзий – спустившимся с заоблачных высот на грешную землю небольшим и слабым королевством. Но и тогда незыблемым оставалось одно: ее судьба и судьба Оланда составляют единое целое. И она была полна решимости вырвать удачу у изменчивой судьбы и вернуть своему королевству величие и славу. В этом она видела свой долг и предназначение. Но пока она спала, Оланд ушел в небытие так же, как некогда цветущий Офир.
– Нет, этого просто не может быть! – потерянно прошептала Элиза.
Но здравомыслие, которым не была обделена принцесса, подсказывало, что при заснувших столетним сном правителях любое королевство обречено на исчезновение. Оставшиеся без высочайшего повеления люди нашли возможность справиться сами. Теперь корлевская семья со всем своим двором – просто кучка людей, беспробудно спящих в затерянном в лесу обветшалом замке. И остальному миру нет до них никакого дела.
Элиза проспала свою собственную судьбу. В чем нынче ее предназначение? Остаться жить? Но для чего? К чему спасение, когда жизнь давно вычеркнула ее из всех своих анналов? Принцессе Оланда просто нет места в новой действительности.
Элиза металась по убежищу, не в силах принять и осознать случившееся. Злость на обманутые ожидания, на бессмысленность всех ее замыслов и стремлений, на романтическую глупость крестных, на самоуверенную деспотию матери – кого только не винила Элиза! – разрывала сердце.
Но отшумев, страсти улеглись, и в голову вкралась крамольная мысль: Оланда нет, а значит, нет и ее обязательств перед ним. Печальный факт исчезновения короны – лишь один из цепи разочарований, которую ей уже пришлось пережить. Она прокручивала в голове то, что увидела накануне, и мысли ее все чаще возвращались к Шаулу. Его убежденность в том, что любой, даже самый славный венец ей к лицу, вернула попранное достоинство, его нежность и ревность – пролились целительным бальзамом на уязвленное сердце, а его находчивость и смелость, с которой он ринулся спасать ее от распутного принца, примирила с постигшим разочарованием. Ее возлюбленный, ее рыцарь, а вовсе не торговец.
– Как только такая дикая мысль пришла в голову?! – корила себя принцесса, умиляясь чувствам Шаула. Элиза поспешила вернуться в его воспоминания, измученная долгой разлукой с любимым, на которую сама себя обрекла.
Дробный звук топота конских копыт и мерная тряска усыпила спутников Шаула. Но сам он не спал, уныло размышляя об увиденном накануне ночью. За окном мелькали сжатые поля, и поредевшие рощицы. Все казалось заброшенным и неприютным в сером свете ненастного дня.
Память Шаула, упорядоченная ежедневными дневниковыми записями, прекрасно удерживала самые незначительные детали происходящего. Недавние воспоминания не были отрывочны, как в случае далекого прошлого, когда события, словно небольшие островки, разбросаны по морю памяти. Временная лента последних событий не петляла и не рвалась, сохраняя непрерывность воспоминаний, и путешествовать по ним было все равно, что плыть по реке, или ехать по хорошей дороге.
– Должно быть, Бруно прав, – пробормотал себе под нос Шаул, покачиваясь в такт быстро едущей карете. – Вся красота ее души укрыта горностаевой мантией.
Шаул с неодобрением посмотрел на посапывающего на коленях отца До кота, досадуя на его правоту.
– Горожанина не разглядишь с высоты трона, – горько усмехнулся он и прикусил язык, наткнувшись на внимательный взгляд старого монаха.
Шаул отвернулся к окну, пеняя на свою несдержанность. Хорошо хоть отец Брамте продолжал мирно похрапывать, безучастный к его откровениям. Но мысли снова вернулись к увиденному накануне. "Как и предсказывал Бруно, реальность гораздо проще заоблачных откровений. Принцессы не любят горожан – они просто существуют в разных мирах", – вольно процитировал слова Элизы Шаул, и она почувствовала, как его сердце захлопнулось от обиды. Резкая боль пронзила грудь.
Она и забыла о том глупом разговоре с Эмеренс. Напоминание о нем, словно змеиный укус, уязвило гордость: стоило ли так напыщенно рассуждать о собственном высшем предназначении, чтобы через полтора года заснуть беспомощной куклой, вынужденной искать интереса какого-нибудь Граллона!
Шаул замкнулся, прогоняя всякую мысль о ней. И на Элизу повеяло холодом и тоской. Она отстранилась, съежившись от этого сквозняка. Не очень-то было приятно выслушивать его замечания о собственной персоне, но сменившая их мрачная отстраненность была еще хуже. Да, она была глупа и неопытна. "Но, в конце концов, я не изменяла ему с каким-нибудь расфуфыренным рыцарем, как он мне со своей Аделиной!" – обиженно рассуждала Элиза, но все таки покидать воспоминания не спешила. Она ввязалась в полемику со смиренным отцом До, затем взялась упрекать Шаула, чувствуя себя незаслуженно оскорбленный его поспешными выводами, и уже готова была в сердцах отправиться во свояси, когда наткнулась на свои же воспоминания, увиденные Шаулом.
В круговороте нахлынувших чувств, в путанице мыслей Элиза совсем растерялась. Невозможно было понять, где она – то ли в просторных покоях закодованного замка, то ли в тесной комнате придорожной гостиницы. Ее ли сердце разрывается от отчаяния, или сердце Шаула крорвоточит от жалости к ней? Каким невообразимым образом сплелись их души в тугой клубок, который уже и не расплести! Но внезапно бурление стихло. Они стояли друг против друга. Элиза – в одной рубашке, ее шелк холодил кожу. В наступившей тишине слышался лишь напряженный ритм их сердец. Обдавшая сердце ледяная волна стыда откатилась, и по телу разлилось волнительное тепло прикосновения его любящего и восхищенного взгляда. Отринув все прежние сомнения, Шаул любил ее, томился, тосковал по ней.
Элиза бродила вместе с ним по ночному полю, когда он пытался охладить пыл чувств к ней, а она упивалась ими, счастливая и смущенная. Она представлялась ему такой прекрасной, какой она, казалось, никогда не была, и такой желанной, какой никогда и не надеялась стать. Пережив разочарование своего возлюбленного в недоступном идеале, она получила доказательства его любви к ней, живой и несовершенной.
Элиза вернулась в свое убежище взволнованной, но утешенной. Приведя в относительное спокойствие свои мысли, она вдруг поняла, что ощущает неоправданное в ее положении освобождение. Потеряв Оланд, она обрела свободу. Теперь не нужно быть идеальной правительницей, приносящей свое сердце в жертву политическим интересам. Правда, оставался еще долг перед заснувшими людьми: ради них она должна смириться с условиями ее пробуждения. Но на этом прежнее закончится, и начнется новая жизнь. Отныне она отрекается от муторной суетности прошлых стремлений, от чопорной лжи, от бессмысленного существования без любви и россыпи звезд на ночном небе!
Очень славная переоценка ценностей у принцессы случилась - и к лучшему. Хорошо, девочка разумная, быстро все поняла. Хелга пишет:
цитата:
очеловечивание мужчины женским, несколько шагов вниз по ступенькам, к земле-матушке, от высокого и глобального.
Вот уж поистине - очеловечивание. Хотя им, как правило, это несколько по-другому представляется.
Тапочков набралось немножко:
цитата:
отец как-будто не замечал надвигающихся туч
Раздельно, без дефиса.
цитата:
Он уповал на мирные договоры и дружбу братьев-королей, а вокруг плелись интриги, даже дома, среди тех, кто призван был поддерживать и защищать короля. Партии придворных, желающие обрести большее влияние, королева Аманда, не позволяюшая никому приблизиться к королю, – политические страсти кипели в королевском дворце
Может, где заменить - например, братья-монархи, дворец без уточнения, что он королевский - и так понятно, в общем - ?
цитата:
Если таким(,) как мать,
Кажется, запятая здесь должна быть.
цитата:
прекрасный принц никак никак не разбудит ее, избавив от всей этой мучительной неразбирихи?
Неразберихи.
цитата:
– Нет, никакого прекрасного принца,
Лишняя запятая (по контексту).
цитата:
И Шаул(,) и крестные представлялись ей предавшими ее доверие коварными оборотнями. Беспомощной куклой она лежит в заколдованном замке, тогда как ее руку выставили на торги!
М.б. - представились ей - ? (Речь идет в настоящем времени). Ну и показалось, что "тогда как" не самый удачный союз.
цитата:
когда-то королева Аманда
Пропущена буква.
цитата:
Не только самого Оланда и Эльтюда
И здесь пропущена.
цитата:
а потом(,) в свете утраченных иллюзий(,) – спустившимся с заоблачных высот на грешную землю небольшим и слабым королевством.
Кажется, здесь запятые должны быть, но надо проверить.
цитата:
лишь один из цепи разочарований, которую ей уже пришлось пережить.
Разочарования - которые - ?
цитата:
Она прокручивала в голове то, что увидела накануне, и мысли ее все чаще возвращались к Шаулу.
А почему накануне? Она, вроде бы, только что выпала из воспоминаний Шаула.
цитата:
что плыть по реке, или ехать по хорошей дороге.
Лишняя запятая.
цитата:
Но сам он не спал, уныло размышляя об увиденном накануне ночью.
Вот и тут тоже накануне что-то увидели, но уже Шаул. Видимо, имеется в виду сцена в будуаре принцессы? Мне кажется, не помешает уточнить этот момент.
цитата:
Но мысли снова вернулись к увиденному накануне.
В третий раз. М.быть - мысли вернулись к принцессе?
цитата:
но все таки покидать воспоминания не спешила. Она ввязалась в полемику со смиренным отцом До, затем взялась упрекать Шаула, чувствуя себя незаслуженно оскорбленный его поспешными выводами, и уже готова была в сердцах отправиться во свояси
Все-таки - через дефис, восвояси - слитно.
цитата:
от бессмысленного существования без любви и без россыпи звезд на ночном небе!
Второе "без" напрашивается - для уточнения.
цитата:
Невозможно было понять, где она – то ли в просторных покоях заколдованного замка, то ли в тесной комнате придорожной гостиницы. Ее ли сердце разрывается от отчаяния, или сердце Шаула крорвоточит от жалости к ней? Каким невообразимым образом сплелись их души в тугой клубок, который уже и не расплести!
В одном слове не хватает буквы, во втором - лишняя буква. И вот - если честно - запуталась не только Элиза, но я тоже запуталась. Сначала она просто очаровательно топнула ножкой... и оказалась в лодке. Получилось очень изящно. Но вот потом... Ну понятно, что она узнала об аудиенции в замке. Затем появляется Шаул в дороге, опять возникает Элиза, видит, как Шаул спорит с отцом До... а потом каким-то образом упрекает Шаула. Т.е. понятно, что это уже ее мысли, но надо, как мне кажется, более четко обозначить, где, собственно, воспоминания Шаула, а где уже мысли Элизы, иначе получается немного сумбурно и не совсем понятно, что и как происходит.
Хотя им, как правило, это несколько по-другому представляется.
Так они же пытаются смотреть сверху вниз, почитая себя точкой отсчета.
apropos пишет:
цитата:
Т.е. понятно, что это уже ее мысли, но надо, как мне кажется, более четко обозначить, где, собственно, воспоминания Шаула, а где уже мысли Элизы, иначе получается немного сумбурно и не совсем понятно, что и как происходит.
Как мне представлялось, она мысленно реагирует на то, что видит в его воспоминаниях. Сами события мы уже знаем, а вот теперь - реакция Элизы на них ("обиженно рассуждала Элиза, но все-таки покидать воспоминания не спешила". И оставаясь в его воспоминаниях, она натыкается там на свои, которые видит он. Получается такая матрешка - воспоминания в воспоминаниях. От чего она на некоторое время потеряла ориентиры. Но все это время остается в его воспоминаниях. И только после того, как он проснулся, она, побродив с ним ночью, вернулась к себе. Такова была идея... apropos пишет:
цитата:
надо, как мне кажется, более четко обозначить, где, собственно, воспоминания Шаула, а где уже мысли Элизы
Может быть, как-то так:
"...Шаул отвернулся к окну, пеняя на свою несдержанность. Хорошо хоть отец Брамте продолжал мирно похрапывать, безучастный к его откровениям. Но мысли снова вернулись к увиденному накануне. "Как и предсказывал Бруно, реальность гораздо проще заоблачных откровений. Принцессы не любят горожан – они просто существуют в разных мирах", – вольно процитировал слова Элизы Шаул, и она почувствовала, как его сердце захлопнулось от обиды. Резкая боль пронзила грудь.
Задохнувшись от его боли, Элиза с раздражением подумала о том глупом разговоре с Эмеренс. Она-то и забыла о нем. Напоминание, словно змеиный укус, уязвило гордость: стоило ли так напыщенно рассуждать о собственном высшем предназначении, чтобы через полтора года заснуть беспомощной куклой, вынужденной искать интереса какого-нибудь Граллона!
Шаул замкнулся, прогоняя всякую мысль о ней. Не очень-то было приятно выслушивать его замечания о собственной персоне, но сменившая их мрачная отстраненность была еще хуже. Элиза тряслась с ним в курьерской карете, нахохлившись и надувшись, не меньше самого Шаула. Ее переполняли чувства, которые она не могла не испытывать в ответ на его упреки. Да, она была глупа и неопытна. "Но, в конце концов, я не изменяла ему с каким-нибудь расфуфыренным рыцарем, как он мне со своей Аделиной!" – обиженно рассуждала Элиза, но все-таки покидать воспоминания не спешила. За ужином она мысленно полемизировала со смиренным отцом До, затем взялась так яростно упрекать Шаула, что не заметила, как очутилась в его спальне, и уже готова была в сердцах отправиться восвояси, когда наткнулась на свои же воспоминания, увиденные Шаулом.
В круговороте нахлынувших чувств, в путанице мыслей Элиза совсем растерялась. Невозможно было понять, где она – то ли в просторных покоях заколдованного замка, то ли в тесной комнате придорожной гостиницы. Ее ли сердце разрывается от отчаяния, или сердце Шаула кровоточит от жалости к ней? Каким невообразимым образом сплелись их души в тугой клубок, который уже и не расплести! Но внезапно бурление стихло. Они стояли друг против друга. Элиза – в одной рубашке, ее шелк холодил кожу. В наступившей тишине слышался лишь напряженный ритм их сердец. Обдавшая сердце ледяная волна стыда откатилась, и по телу разлилось волнительное тепло прикосновения его любящего и восхищенного взгляда. Отринув все прежние сомнения, Шаул любил ее, томился, тосковал по ней.
Элиза бродила вместе с ним по ночному полю, когда он пытался охладить пыл чувств к ней, а она упивалась ими..."
Вот читаю и думаю - как хороша идея - выяснить, что же может произойти с разбуженной принцессой, и насколько важно - кто будет тем, кто разбудит. А уж когда в сонный мир врывается некто, крушащий планы, тут только держись! Воспитание чувств идет на космической скорости. Да, немного сложный момент - переплетение воспоминаний, второй вариант, мне кажется, более четкий. Элиза рядом с Шаулом в карете и в то же время в его мыслях, двойной зигзаг такой.
Немного незначительных тапочков.
цитата:
Плавное качание чуть унимало тоскливую, словно осенний дождь жалость к самой себе,
Зпт после дождя.
цитата:
Его владения теснили со всех сторон, словно свора гончих, травящая благородного оленя, сильные и алчные соседи, желая урвать хотя бы часть земель Оланда.
Хочется немножко переставить слова, хотя, не знаю, может, и хуже получилось.
Его владения со всех сторон, словно свора гончих, травящая благородного оленя, теснили сильные и алчные соседи, желая урвать хотя бы часть земель Оланда.
цитата:
Вот только почему этот прекрасный принц никак никак не разбудит ее, избавив от всей этой мучительной неразбирихи?
Неразберихи. И лишнее «никак»
цитата:
Только спросонья можно было поверить во всю эту благостную чепуху о предназначенном ей магией благородном суженном.
Суженый, кажется одно «н»?
цитата:
Не только смого Оланда и Эльтюда, но и соседствующего с ними Морана.
Самого. Или самих?
И дальше второе «только». Может, каким другим словом заменить?
цитата:
Теперь корлевская семья со всем своим двором – просто кучка людей, беспробудно спящих в затерянном в лесу обветшалом замке.
Королевская
цитата:
За окном мелькали сжатые поля, и поредевшие рощицы.
Лишняя зпт.
цитата:
Недавние воспоминания не были отрывочны, как в случае далекого прошлого, когда события, словно небольшие островки, разбросаны по морю памяти.
Спасибо, дорогая. Не могу нарадоваться на вас, мои дорогие читатели-редакторы. Не знаю, за что мне такое счастье...
Хелга пишет:
цитата:
Вот читаю и думаю - как хороша идея - выяснить, что же может произойти с разбуженной принцессой, и насколько важно - кто будет тем, кто разбудит
Да - внешнее и внутреннее. Какова их взаимосвязь и роль в жизни? Наша способность увидеть результат влияния внутреннего на внешнее проявление и различить под внешней оболочкой ее внутреннюю сущность определяет наши решения, наш выбор, наше самосознание, и нашу судьбу. А можно ли ее изменить? И как?..
apropos пишет:
цитата:
Очень славная переоценка ценностей у принцессы случилась - и к лучшему. Хорошо, девочка разумная, быстро все поняла.
Хелга пишет:
цитата:
Воспитание чувств идет на космической скорости.
Задумка была такова: Действительно, Элиза очень быстро отказывается от многих базовых моментов своего мировоззрения. Но это объясняется тем, что она находится в мире снов, да к тому же еще и впервые влюбилась, что само по себе всегда разрушает в нас привычные стереотипы. В мире снов все обострятся - внешние поведенческие алгоритмы ее не ограничивают, эмоции переполняют. Ее поведение похоже на поведение человека выпившего с непривычки слишком много шампанского - все бурлит в нем, он с легкостью отбрасывает привычные ограничения, бесстрашно готов преодолеть и разрушить любые барьеры. Но насколько глубоки эти решения? Затрагивают ли они ее внутреннее "я"? И, подобно пузырькам шампанского, устроившим накануне большую пену, не растворяться ли бесследно наяву в свете дня?
Вопрос: насколько это получилось донести до читателя?
Хотелось бы, чтобы все было логично, своевременно, гладко, но не занудно. Признаться, я не могу понять, насколько все динамично развивается, и не затягивается ли уже утомительно повествование. Ведь еще не достигнута и серединная отметка...
*** – Поторапливайтесь, отец До, – недовольно проворчал отец Брамте, задержавшемуся к завтраку собрату. – У нас нет времени постоянно ждать вас, – и, склонившись к усевшемуся за стол старику, понизил голос и строго спросил: – Где вы пропадали ночью?
Шаул нагнулся к Бруно, сидящему у его ног – тот уже вылизал до блеска тарелочку со сливками, – и подложил ему розовый, весь в бусинах сока ломоть ветчины. Сладостное урчание кота заглушили тихий ответ отца До.
– Ночью?! – воскликнул отец Брамте и завел глаза к потолку. – Отец До! Мало того, что вы постоянно задерживаете епископского курьера, вы еще и дискредитируете всю нашу службу! – Но это был мой долг, – пожал плечами старик и взял кусок пирога. – Сейчас ваш долг – сопровождать известный вам предмет в Шамбринский монастырь! – яростно прошептал отец Брамте. – Проделаете этот путь – и занимайтесь чем хотите! – Обязательно, обязательно, – согласно закивал отец До. – Мы проделаем этот путь. Но и во время пути мы не можем остановить жизнь. – О небеса, – простонал в ответ отец Брамте и, махнув на пропащего собрата рукой, обратил свой взор к расставленным перед ним яствам.
На столе стояла крынка со сливками, запотевший кувшин с пивом, в маленьком горшочке лоснилось желтое масло, свежеиспеченный каравай и несколько булок хлеба лежали прямо на чисто выскобленном столе, на деревянной доске крошился начинкой пирог, рядом с ним на тарелке блестела серебряным боком пряная селедка. Отец Брамте, отломив хрустящий бок хлебной булки, щедро намазал ее маслом, а сверху водрузил увесистый кусок рыбы.
– Сочетание вкусов, молодой человек, м-м-м, – прервав свое рассуждение, отец Брамте пережевал откушенный кусок и пояснил: – Все дело в правильном сочетании вкусов. Самая простая еда может быть изыскано тонкой, если подобрать необходимые ингредиенты и соблюсти верные пропорции.
Шаулу нечего было ответить на кулинарные сентенции монаха, он лишь кивнул в ответ и посмотрел на отца До. Старик, аккуратно отламывая небольшие кусочки пирога, отправлял их к себе в рот, запивая все это простой водой.
– Не могу, не могу, мой милый, – ответил он Шаулу на предложение выпить пива. – Старикам приходится считаться со своим желудком.
Отец До был прелюбопытной личностью. Он никогда не спорил, не сердился, благодушно встречая любые возражения и соглашаясь с любыми обвинениями в свой адрес, и все же, несмотря ни на что, всегда поступал так, как считал нужным. И курьерская карета в конечном счете следовала не приказам отца Брамте, а прихотям отца До. Иногда Шаулу казалось, что тот нарочно задерживает их, доводя бедолагу Брамте до белого каления, словно насмехался над его педантичным стремлением следовать правилам курьерской службы.
Отец До вдруг пропадал куда-то и появлялся через несколько часов. Как оказывалось, то он принимал исповедь у умирающего дровосека, то затерялся, утешая осиротевшего пастушка. Давеча заявил, что должен безотлагательно отправиться в соседнее селение за повитухой для какой-то роженицы – и откуда он только их всех находил! Отец Брамте, потрясая кулаками от возмущения и призывая на голову собрата всевозможные кары за попрание чести епископской курьерской службы, был вынужден отправить карету за повитухой, чтобы хоть как-то сократить задержку в пути.
– Что ж делать, что ж делать, мой дорогой? – сокрушенно качал головой отец До на гневные обвинения епископского курьера. – Мы не можем переставать жить только потому, что мы в дороге. Если мы не будем обращая внимания на тех, кто встречается нам в пути, мы не только ничего не найдем, но и потеряем то, что имеем, – рассуждал отец До. – А если будем останавливаться у каждой кочки, то не сдвинемся с места, – резонно возразил отец Брамте. – Без сомнения, без сомнения, – согласно кивал отец До. – Вы знаете, мне представляется дорога детской игрой – каждый встречный загадывает нам свою загадку, сумел разгадать ее – получай золоченый орешек, не сумел – отдай свой. Вот так, – улыбаясь проговорил отец До и, поглаживая Бруно по большой голове, словно обращался к нему, продолжил: – В каждом, в каждом из встречных Провидение обращается к нам, а чтобы понять, с чем оно обращается – надо открыть сердце. В глазах встреченного нами человека мы находим ответ, – рассуждал отец До.
Но бывали случаи, когда никаким благими намерениями оправдать поступки отца До было нельзя. Например, однажды они сделали остановку в небольшой рощице, чтобы освободить желудки, и отбившийся от них отец До вернулся только через час, рассказав что заслушался пением птиц, а заодно прочитал проповедь последовавшему за ним Бруно, призывая того воздерживаться от ловли сих чудных тварей.
Шаул понимал, что раздражало в старом монахе педантичного отца Брамте, да и сам частенько злился на постоянные задержки в пути, которые происходили по вине благодушного старика.
Поставив опустошенную кружку на стол, отец Брамте возвел очи к небу и прочел благодарственную молитву.
– Пошевеливайтесь, братья, у нас нет ни минуты лишней. Мы и так уже задержались. А через Адхельмский лес ночью ехать опасно.
Во дворе, несмотря на ранний час, была сутолока – повозки, лошади, люди, сундуки, бочки. Лай собак и ржание лошадей, перемежались с руганью и криками людей. Мешаясь под ногами, носилась сбежавшая из курятника ошалевшая курица. Посерди всего этого гомона кто-то затеял спор с местной пьянчужкой. Шаул услышал ее визгливые бранные вопли, а затем увидел, как несчастная растянулась прямо посреди двора – то ли обидчик пихнул ее, то ли сама она была так пьяна, что не держалась на ногах. Выкрикивая гадкие ругательства заплетающимся языком, она никак не могла подняться. Разодранная ветхая рубаха раскрыла ее тощую грудь, из-под задравшейся юбки торчали грязные коленки. Зрелище было настолько отталкивающим, что Шаул невольно отвернулся и увидел, как к ней спешит отец До. Старик на ходу снял с себя пелерину и накрыл плечи несчастной. Женщина ругалась и размахивала руками, не позволяя ему притронуться к себе. Но тот, словно с упрямым ребенком, продолжал возиться с ней, уговаривая и пытаясь поднять на ноги.
Барахтаясь в размокшей от ночного дождя глине, женщина утянула и несчастного монаха. Собравшаяся вокруг них толпа начала соревноваться в непристойном остроумии. Никто не двинулся на помощь. Ноги Шаула приросли к земле. Он проклинал непоседливого старика, ввязавшуюся в эту авантюру. Проклинал омерзительную пьянчужку, оказавшуюся на пути отца До. Проклинал гогочущих, сквернословящих здоровяков, ощущая, как их грязные шутки прилипают к нему, как придорожная грязь. Проклинал отца Брамте, не желающего вмешаться и прекратить эту ужасную сцену, а она тянулась и тянулась, становясь все более отвратительной и невыносимой. Шаул был готов провалиться под землю, лишь бы оказаться подальше от проклятого постоялого двора. Зрители непристойного театра, оттеснили его, и он оказался позади толпы. Гогот, непристойные шутки гремели над ним, но по крайней мере он не видел ее непосредственных героев. И тогда он встретился взглядом с Бруно. Кот невозмутимо сидел на бочке и смотрел прямо в глаза Шаулу. В пристальном немигающем взгляде Шаул, словно в зеркале, увидел – улюлюкающую, издевающуюся толпу и ее беззащитных жертв. Ужас перед пожирающим внутренности стыдом окатил Шаула. Он развернулся – лучше не думать, броситься сразу, как в холодную воду! – и ринулся назад.
– Позвольте, – Шаул протискивался сквозь разнузданную толпу. – Куда прешь?! – здоровенный детина пихнул его локтем в грудь.
От удара прервалось дыхание, но Шаул упрямо продолжал пробиваться к цели. Он не обращал внимания на тычки и ругань. Чем ближе, тем труднее было продвигаться. Наконец его просто выпихнули в центр круга, и он чуть не упал сверху на несчастного старика, которого пьянчужка в которой раз утянула в грязь.
– Ну как лежать на такой красотке, отче? Мягонько?! – гоготал над ухом у Шаула очередной остряк. – Давайте руку, – Шаул помог подняться монаху.
Он глянул на женщину, и его передернуло от отвращения. "Не думать! – приказал он себе. – Просто поднять и вывести отсюда".
– Глянь еще один! Ну, Симми, ты сегодня сорвала куш – и монах и кавалер! Молодой-то тебе продыху не даст! – Держите ее под руку, а я возьму с другой стороны, – обратился Шаул к старику. – Смотри-ка, как под венец! – воскликнул кто-то. – Хороша невестушка, парень! Поцелуй красавицу! – Ах, Симми, вот и для тебя сыскался купец! Монах вас и обвенчает! – Венчается Спосамея, раба зеленого змея! – хохотал кто-то, размахивая грязной шапкой над их головами. – Ну и пара! Красота! Симми, ты уже к брачной ложу приготовилась! Все прелести напоказ!
Им удалось наконец поднять несчастную из грязи, сама она притихла и уже не старалась вырываться, но ноги едва ее слушались. Толпа расступилась, давая им путь, и они тащили всхлипывающую пьянчужку к трактиру под скабрезные шутки и советы, сыпавшиеся, как комья грязи, со всех сторон. Но Шаул не ощущал их силы – омерзение, которое вызывала в нем женщина, переполнило его до краев, вытеснив все остальные чувства.
– Ей не место здесь! – хозяйка встретила их у крыльца, не позволяя двинуться дальше. – Милая, она не сможет идти, ей надо хоть какое-нибудь пристанище, – обратился кроткий отец До к женщине. – Муженек ее с собой заберет! – крикнул кто-то. – Заткните свои глотки, охальники! – огрызнулась на шутивших хозяйка. – Отведите ее к стойлам, на сене отоспится, – угрюмо кинула она отцу До и скрылась в дверях.
Но тут ноги несчастной разъехались, и она завалилась на несчастного старика, подминая его под собой. Шаул с трудом удержал равновесие, чуть не оказавшись сверху этой странной пирамиды. Падение вызывало новый взрыв хохота и скабрезного остроумия. Вести едва передвигающую ногами женщину было непросто. Она была так худа, что Шаул легко подхватил ее на руки, оставив старика подниматься самого, и поспешил к хозяйственным постройкам.
– Глянь! И вправду – к брачному ложу понес! Совет да любовь! – неслось ему вслед.
Наконец он уложил несчастную на сеновале. Настроение женщины изменилась, теперь она лила слезы и норовила поцеловать ему руки. Шаул брезгливо отдернул их и, едва сдержав подкатившую к горлу тошноту, отошел, поджидая подоспевшего монаха.
– Поспи, поспи, милая, – увещевал отец До жалкую пьянчужку, укутывая ее своей пелериной.
Женщина, всхлипнув, перевернулась на бок и засопела, уткнувшись лицом в сено, а отец До, отойдя от нее на цыпочках, словно от постели больной, взял Шаула под руку.
– Вы не представляете, мой дорогой, как все мы близки к тому, чтобы оказаться на ее месте. Отчаяние. Отчаяние лишает нас сил и превращает в тень. Вы чувствуете? Это запах смерти.
Шаул вернулся в комнату. Ему казалось, что запах тления, пропитавший несчастную пьянчужку, въелся и в него. Умыв лицо и руки, наскоро оправив платье, он бегом спустился во двор. Йенс, сохраняя невозмутимость, сидел уже на козлах. Шаул заглянул внутрь: отец Брамте не удостоил его ни словом, ни взглядом, он сидел, смотря прямо пред собой, и даже на его полном лице было видно, как ходят желваки на скулах. Но отца До еще не было. Наконец-то появился и старый монах. Как всегда благодушный, он водрузил на колени Бруно, и проговорил:
– А вы знаете, имя бедняжки – Спонсамея – в древности означало "суженая".
apropos
Главвред
Сообщение: 37945
Отправлено: 05.10.14 21:35. Заголовок: Юлия Новый вариант..
Юлия
Новый вариант лучше, на мой взгляд, яснее прослеживаются линии Элизы и Шаула. Юлия пишет:
цитата:
Ее поведение похоже на поведение человека выпившего с непривычки слишком много шампанского
Или водку не закусывали. Не, это все понятно - экстремальная ситуация и предполагает быстроту действия и реакций, иначе пропадешь. Юлия пишет:
цитата:
насколько это получилось донести до читателя?
Ну, нам с Хелгой, как видишь, все понятно, а если возникают какие-то вопросы или "проблемные" моменты, мы о том говорим. По поводу динамики и прочего. Пока трудно сказать определенно - надо дочитать до конца, чтобы появилась уже полная картина, потому что мы пока не знаем, какие были и будут ружья, когда и как выстрелят и т.д. А вот будет целая картинка, то можно будет хором и обсудить.
Признаться, я не могу понять, насколько все динамично развивается, и не затягивается ли уже утомительно повествование. Ведь еще не достигнута и серединная отметка...
Даже если где-то и чуть затянуто, то все равно, чтобы оценить, соглашусь с apropos, нужно прочитать все. Кажущееся сейчас лишним со стороны, может оказаться важным, это же авторские задумки.
Вот последняя сцена со Спонсамеей, наверняка, имеет далеко идущие последствия.
Чуть тапочков:
цитата:
– Поторапливайтесь, отец До, – недовольно проворчал отец Брамте, задержавшемуся к завтраку собрату.
Лишняя зпт после Брамте
цитата:
Лай собак и ржание лошадей, перемежались с руганью и криками людей.
Лишняя зпт.
цитата:
Посерди всего этого гомона кто-то затеял спор с местной пьянчужкой.
Осень вступила в свои права, жестокой мачехой выдворив за порог свою кроткую златовласую падчерицу послелетье. Свинцовыми тучами затянуло небо, краски потухли. Жестокий северный ветер безжалостно обрывал последние листья с осиротевших деревьев, выметая их с земли, словно невидимый дворник, яростно орудующий метлой. Селина стояла у окна и, зябко кутаясь в подбитую мехом накидку, наблюдала за уборкой, устроенной ворчливой матроной-осенью. Вот и вода пошла вход – накрапывающий дождик усилился, и теперь потоки холодной воды смывали последние воспоминания о некогда теплых днях.
– Что ты здесь делаешь? – Селина вздрогнула, услышав у себя за спиной голос сестры. – Смотрю в окно, – пожав плечами, ответила она, отворачиваясь от изучающего взгляда Агаты. – Как Элиза? – С ней все в порядке, – кивнула Агата. – Она с честью переносит свое заточение. Я сама там едва справляюсь с чувствами, а она являет просто вершину благоразумия. – Она же твоя крестница, – напомнила Селина, – ты наградила ее изрядной долей рассудительности. – Ну, она и твоя крестница… – улыбнулась Агата, видимо намекая на безрассудство сестры.
В другое время Селина бы поддержала шутку, но сегодня она лишь кивнула в ответ.
– Она справлялась о тебе. – И что же ты ей сказала? – Селина подняла на сестру внимательный взгляд. – Правду, – лаконично ответила Агата, отправляясь на кухню. – Какую правду? – не отставала от нее Селина, сама толком не понимая, почему ей так важно это знать. – Правда бывает только одна, – назидательно ответила Агата, повязывая передник.
С полок слетели миски, из кладовой прилетели яйца, ловко разбивая скорлупу о край миски, соскальзывали внутрь. Подскочивший венчик принялся весело взбивать их. Смешно переваливаясь, подкатился горшочек с маслом.
– Агата, прекрати! – раздражено воскликнула Селина. – Неужели ты не можешь все это сделать руками, как все нормальные люди?! – Зачем? – брови Агаты удивленно взлетели вверх, и она как ни в чем ни бывало продолжила свое волшебство, намереваясь поднять настроение сестры с помощью ароматной сдобы. – Так что ты сказала Элизе? – упорствовала Селина.
Агата внимательно смотрела на сестру, горшочек масла, ложки, венчик, глиняная миска – все опустилось на стол.
– Что ты хочешь, Селина? – Я хочу знать, что ты сказала Элизе. – Какое это имеет значение?
Селина молчала, не желая обнаруживать перед сестрой малодушный страх, что Траум узнает о ней что-нибудь нелицеприятное.
– Я сказала ей, что ты подхватила иллюзию в сонном царстве, и потому пока не будешь появляться там, – сдалась Агата. – И все? – не отступала Селина, ей хотелось дословно знать ответ сестры. – Ты больше ничего ей не говорила обо мне? – Я объяснила, какую иллюзию ты подхватила. – Что?! – сердце Селины похолодело. – Что именно ты ей сказала? – Да что ты так всполошилась? Я сказала, что ты решила спасти Траума от одиночества.
Селина ахнула: какой самодовольной и самоуверенной дурой она предстанет в его глазах!
– На что Элиза возразила, что это не иллюзия, а любовь, – усмехнувшись, добавила Агата. – Зачем тебе надо было это обсуждать в его владениях?! Я совершенно не собиралась его спасать! – чуть не плача от обиды и гнева, воскликнула Селина и выбежала из кухни.
Селина заперлась в своей комнате и дала волю слезам. Так несправедливо, что ее интерес к владыке снов с чужих слов казался напыщенной самолюбивой дерзостью. Она, маленькая, слабая фея, решила спасти владыку снов! Это надо же такое придумать! Да она и не помышляла об этом.
Ей хотелось увидеться с ним, объяснить все, чтобы он не думал о ней как о глупой самоуверенной гусыне, но путь в царство снов ей был заказан – дядюшка Рев постарался, чтобы она там больше не появлялась. Теперь она подобно простым смертным, могла только во сне плутать по путаным лабиринтам ее собственных переживаний. Отказ Селины от посещений царства снов, с восторгом воспринятый Агатой, не был искренним, она просто была вынуждена отступить перед властью могучего Рева. За что он так наказал ее? Что сделала она? Да и какой вред она могла принести великому владыке снов, чтобы так жестоко лишить ее всякой надежды оправдаться перед ним? В памяти как из глубины ночи всплыло его лицо, но Селина тотчас одернула себя. Ведь это не он… Рев ясно сказал: ее интерес был действительно иллюзией. Она видела и говорила с тем, кого на самом деле не существует.
Селина поднялась с кровати. Что толку лить слезы и жалеть себя? У нее есть обязанности, судьбы ее крестников зависят от нее, а она совсем расклеилась. Селина прерывисто вздохнула, справляясь с рыданиями. Малыш Хольде, Ганс, Элиза – им сейчас гораздо труднее и больнее. Элиза! Милая девочка защищала ее перед Агатой, решила, что она полюбила Траума.
– Ты просто не знаешь, о ком говоришь, милая, – с нежностью ответила она крестнице, словно та могла услышать. – Разве можно полюбить неведомого могущественного владыку снов?
Селина задумалась: Элиза была второй, кто сказал об этом. Крестница была наивной влюбленной молодой девушкой, но первым был магистр оффиций царства снов – вот кого в наивности не заподозришь. Тогда, сбитая с толку, она совсем позабыла о его предположении, тем более, что он и сам отказался от него, подтвердив догадку Агаты. Но безыскусные слова Элизы заставили Селину взглянуть на все иначе. Волнение охватило ее и, прижав руку к груди, чтобы унять затрепетавшее сердце, он произнесла вслух: – Я полюбила Траума… – Я полюбила Траума? – удивленно повторила она, и ей стало вдруг легко и радостно. – Я полюбила Траума, – снова повторила она, словно распробовала эти слова на вкус – подобно освежающему мятному лимонаду они разливались по небу волнительным холодком. – Я полюбила тебя, – прошептала Селина, не в силах сдержать растягивающую губы счастливую улыбку.
Ну, конечно – она полюбила его! И этим все объясняется. И нет у нее никаких иллюзий – она не собиралась его спасать. Конечно – будь это в ее силах, – она спасла бы его от чего угодно. Потому что любит его!
– Я люблю его, – шептала Селина, и вся горечь, вся сумятица мыслей и чувств прошедших недель растворялись в блаженном покое.
Она прикрыла глаза и бесстрашно ринулась в потаенный уголок своей памяти. Траум! – его имя, словно звон тысячи струн, наполняло ее существо. И пусть все магистры мира уверяют ее в обратном – она слышала и видела Траума! И она полюбила его.
И Селина опять увидела его, словно оказалась там, куда путь ей был закрыт – в его владениях, в его покоях, прямо перед ним.
Его взгляд не был суров. Он сделал шаг навстречу, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Она не могла оторвать глаз, упивалась, лаская взглядом каждую черточку, каждую морщинку. И эта упрямая прядка волос – выбившись, она снова легла на высокий лоб. Суровая складка на переносице разгладилась, а у прозрачных, словно талая вода, серо-голубых глаз заметны лучики морщин – он улыбается? И губы – раньше были плотно сжаты, а сейчас вот-вот раскроются. Селина протянула руку к его щеке – прохладная гладко выбритая, – она скользнула к виску, поправляя выбившуюся прядь, и запустила пальцы в густые русые волосы. Он прикрыл глаза. И Селина обхватила руками его шею – только бы удержать! – прильнула, уткнувшись лицом в мягкую ткань камзола, и прошептала: – Как я соскучилась! Только сейчас я поняла… Знаю, это невозможно. Но я люблю, люблю тебя.
Она чувствовала, как колотится его сердце, наполняя ее гулом и обдавая жаром.
– Ты тоже любишь меня! Я знала, я чувствовала! – торжествующе воскликнула Селина.
Она подняла к нему счастливое лицо и дотянулась губами до его губ. Он качнулся к ней навстречу, его губы приоткрылись, и она почувствовала едва уловимое дыхание. Необычайный восторг окатил ее раскаленной волной, растекаясь по телу жгучими струями. Ослепительный луч пронзил сердце и, обжигая, наполнил сиянием. Она пылала, истаивая от восторга и боли. Его любовь огненным вихрем закружила ее в объятиях. Сквозь боль и истому она почувствовала, как, расплавляясь, сердца их сливались в единое пылающее любовью сердце. Несметное множество колоколов звонили в честь их любви, гудели торжественным звоном миры.
– Селина! Селина, очнись! – вдруг послышался сквозь величественнее многоголосье небесных струн едва уловимый голос Агаты, и что-то выхватило Селину, нещадно разрывая связующие с любимым нити, встряхнуло и вытолкнуло через раскаленную карминовую лаву в пустоту тишины.
Она медленно открыла глаза, с трудом выбираясь на поверхность сознания, через дурноту и гулкое безмолвие.
– Селина, очнись! Слава небесам! – Агата трясла ее, словно Арлекин в уличном балагане соломенную куклу Пьеро. – Что ты хочешь, Агата? – прошептала Селина непослушными губами. – Хочу привести тебя в чувство, – проревела над ней сестра. – Я не знаю, куда ты отправилась на этот раз, но ты была на волосок от смерти! – Оставь, Агата, – раздраженно прошептала Селина, едва справляясь со страшной слабостью и наполняющим грудь жаром. – Зачем?! Зачем ты вырвала меня из его объятий?! – Селина, ты едва не погибла! Посмотри на себя!
Агата сунула ей в лицо небольшое зеркальце, что лежало на столике возле кровати. На Селину глянула осунувшееся серовато-бледное лицо с темными кругами под провалившимися глазами и белесыми губами.
– Ты не разлучишь нас, – упрямо прошептала она, оттолкнув зеркало.
А в груди разгорался обжигающий внутренности пожар.
– Ты с ума сошла?! – Агата ошарашено уставилась на сестру. – Мы любим друг друга, – враждебно прохрипела она и откинулась на подушки, глубоко вздохнув, Селина попыталась унять опаляющий изнутри жар. – Тебе не изменить этого.
Это ужасный жар, он сводил ее с ума. Такая злая, жалящая боль! Никогда раньше ничего подобного с ней не было. Видимо, это из-за запрета Рева. Но сил на размышления не хватало, а тут еще Агата со своими придирками.
– Что ты несешь?! Ты фея! Ты не можешь… – Я могу любить его, – ожесточенно оборвала она сестру, едва справляясь с болью. – Я люблю его. И это не иллюзия. – Нельзя любить Траума! Нельзя любить абстрактную бестелесную силу! – Он не абстрактная сила! Он живой, он… – она задохнулась от боли. – Не трудись, никто не знает что он такое! – Он не "такое"! – просипела Селина. – Это и есть твоя иллюзия! Ты вообразила себе образ, которого не существует на самом деле. Если бы ты потрудилась почитать книги, ты бы узнала, что все, кто хоть когда-нибудь встречал Траума, изображают его то вихрем, то водопадом, то мифическим животным. Нет никакого таинственного красавца, возникшего в твоем горячечном воображении. Есть сила, которая предстает каждому в том обличии, которое тот готов воспринять! – Это ничего не меняет. Я люблю его, – кривясь от боли, простонала она. – Ты не знаешь его. В лучшем случае ты видела очередную личину. – Я видела его глаза, я разговаривала с ним, я знаю его. Он любит меня, – она как заклинание повторяла эти слова, не давая Агате сбить ее. Пожар, пожирающий ее внутренности, совсем измотал ее, но она знала наверняка, что права. – Это иллюзия! Твое упрямство – лучшее доказательство тому. Но как тебе могло прийти это в голову? Ты же фея! – Мы дали определенные обязательства, – кривясь от боли, начала Селина, она еще и не думала об этом, и сейчас у нее не было на это сил, – но они не запечатывают нашего сердца. – Да как ты представляешь себе эту твою любовь к Трауму? – Я… я не знаю, – выдохнула Селина, ей было так больно, что никакие доводы просто не доходили до нее. – Да это и не важно. – Не важно?! – Агата насмешливо вскинула бровь. – Интересно, что подумает заоблачный великан, когда узнает, что в него влюбилась мошка? Да заметит ли он ее? – Мошка? – охнула Селина, даже боль не могла заглушить нанесенный сестрой удар.
Агата специально раззадоривала ее, вызывала на спор, заставляя усомниться.
– Да, – прохрипела разъяренная Селина. – Может быть, разница между нами слишком велика. Но тебе ли не знать – любовь бывает только взаимной. – Любовь – да, иллюзия – никогда.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 152
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Отправлено: 03.05.14 18:18. Заголовок: О спящей принцессе замолвите слово
Что ж греха таить. Есть у них такое стремление - оторваться от грешной земли унестись в духовном (или не очень) порыве куда-нибудь подальше. И не подумают же, что делать там без нас им нечего. 
И все же - любовь или иллюзия? 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
